Сюзанна Симмонс - Роза пустыни

– В моей стране женщины семнадцати-восемнадцати лет не считаются старыми, а бледность кожи очень нравится.

Туземец в отчаянии замотал головой, а потом озадаченно переспросил:

– В вашей стране, господин?

Джек вздохнул. Есть ли у него родная страна?

Взглянув на слугу, он вслух произнес:

– В Англии.

В ответ послышалось недоверчивое фырканье. Слуга дерзко переспросил:

– В Англии?

Черный Джек нахмурился и мысленно укорил себя: «Сколько времени прошло с тех пор, когда тебя, дорогой, считали англичанином?»

Карим явно не успокоился:

– А эта английская женщина знает тайны своего отца?

– Возможно. Лорд Стенхоуп вызвал ее сюда, это известно точно. Если он еще не поделился с ней своей тайной, то наверняка сделает это.

– И вы готовы по просьбе принца Рамсеса уложить эту недостойную женщину к себе в постель?

Джек не стал объяснять, что эта идея принадлежала не Рамп, а ему самому.

– Да.

Слуга посочувствовал ему:

– Это будет огромной жертвой и очень трудным делом, господин.

Черный Джек прищурил глаза и прислушался. Леди Элизабет вернула продавцу золоченую фигурку и объявила своей спутнице, что это всего лишь копия, и притом довольно неудачная. Похоже, леди по-настоящему разбирается в древностях.

Не обращая внимания на несмолкаемые причитания Карима, Джек продолжал внимательно наблюдать за англичанкой. Он невольно отметил, что грудь у нее необычно пышная и высокая для столь молодой девушки. А бедра ее под нелепым турнюром покачивались неожиданно призывно и обольстительно.

– Возможно, не таким уж трудным, – пробормотал он.

Жилистый смуглокожий человечек негромко и понимающе рассмеялся:

– У вас слишком давно не было женщины.

– Да, – с чувством согласился Джек.

– Вы же знаете, что люди говорят, господин.

Он полюбопытствовал:

– И что же они говорят?

На древнем языке его слуга произнес пословицу: «Египет подобен мужчине без женщины: днем жарок, ночью – холоден».

Черный Джек рассмеялся, но уже в следующую минуту тихо выругался:

– Ах, черт побери!

Слуга мгновенно встревожился:

– Что случилось?

– По-видимому, эта дурочка умудрилась отбиться от своих сопровождающих, – ответил Джек. – Она свернула не в ту улочку.

Карим моментально насторожился, и его рука потянулась к рукояти кинжала, спрятанного под широким матерчатым поясом.

– В той улочке наверняка множество грабителей и воришек, господин. Вы желаете, чтобы я пошел за ней?

Черный Джек со вздохом покачал головой:

– Ты следи за остальными. Я позабочусь о леди Элизабет.

Она заблудилась!

Только что она стояла рядом с Колетт, полковником и миссис Уинтерз – а в следующую секунду оказалась совершенно одна в темном переулке. И все потому, что не смогла удержаться, чтобы не посмотреть на миниатюрную статуэтку из черного гранита, которую заметила в лавочке, расположенной, как ей показалось, сразу же за углом базарной площади.

– He надо паниковать! – громко сказала себе Элизабет, стараясь успокоиться. – Эти переулки не так уж отличаются от зеленого лабиринта у нас дома!

Под «нашим домом» она разумела в виду фамильное поместье, Стенхоуп-Холл, где было тридцать спален для гостей, огромный парк и сады, множество коттеджей работников, церковь постройки четырнадцатого века с расположенным вокруг нее кладбищем – местом последнего упокоения всех Стенхоупов со времен Вильгельма Завоевателя – и земли, которые нельзя было охватить взглядом.

«Дом» был одним из самых богатых и великолепных поместий не только в Йоркшире, но и во всей Англии.

Когда Элизабет выросла настолько, что смогла разобраться в сложном строении «Ошибки леди Кэтрин» (эта дама имела глупость неоднократно теряться в причудливом лабиринте и, как правило, – сие говорилось с многозначительным подмигиванием – делала это в обществе какого-нибудь молодого и благообразного гостя), она частенько прогуливалась по аллеям из аккуратно подстриженного тиса, который был намного выше человеческого роста. Ей нравилось решать нелегкую задачу – безошибочно проходить лабиринт из конца в конец.

Сейчас, стоя среди переулков Александрии с их контрастами света и тени, она сделала глубокий вдох и расправила плечи. Именно так ей и следует рассматривать положение, в котором она оказалась: как некий лабиринт, через который надо пройти, или как ребус, требующий решения. Она никак не может позволить себе паниковать. Она – в незнакомой стране, языка которой не знает.

Элизабет направилась в ту сторону, где, по ее расчетам, должна была находиться главная улица с красочным шумным базаром, – и в это мгновение услышала за собой шаги. Не останавливаясь, она быстро оглянулась.

Их было двое… нет, трое: мужчин неопределенного возраста в пыльных одеждах – рубахах и полосатых хлопчатых халатах. Головные уборы прикрывали не только волосы, но и лица. У одного на правом глазу была грязная повязка.

Переглядываясь, мужчины что-то говорили и жестикулировали, но Элизабет не могла понять ни одного слова.

– Я не говорю по-арабски, – объявила она несколько необдуманно. – Кто-нибудь из вас понимает английский?

Один из мужчин хитровато ей улыбнулся. Половины передних зубов у него недоставало, а остальные были окрашены в темный табачно-коричневый цвет. Второй ткнул в нее пальцем и глумливо захихикал. Элизабет почувствовала, как щеки ее залила горячая краска. И без переводчика было ясно: ей говорили что-то непристойное.

Хулиганы угрожающе надвинулись на нее, и Элизабет по-настоящему испугалась – впервые с того момента, когда поняла, что заблудилась. Сердце у нее отчаянно заколотилось, дышать стало трудно. Возможно, Колетт слишком туго зашнуровала ей корсет.

Элизабет подумала, не следует ли ей забыть о достоинстве, подобающем настоящей леди, и не кинуться ли бежать, но в следующую секунду ее уже окружили. Она открыла рот, чтобы закричать, но не смогла издать ни звука. Впрочем, городской шум все равно заглушил бы любой крик.

Элизабет стояла, прижавшись спиной к стене, сжимая в одной руке шелковый зонтик, а в другой – ридикюль из того же розового шелка, словно они могли послужить ей хоть какой-то защитой.

Кто эти люди – грабители? Им нужны деньги? В сумочке они найдут лишь горсть мелких египетских монет. Остальные деньги остались в ее сундуке, в гостинице «Виктория». Но может быть, эти люди замыслили нечто более страшное, чем грабеж?

От этой мысли Элизабет похолодела. Ведь даже до Йоркшира доходили зловещие слухи. Однажды она тихонько сидела в библиотеке Стенхоуп-Холла л читала, а тетушка, не заметив ее, в подробностях рассказывала матери о печальном происшествии. Оно касалось титулованной дамы, которая решила пройтись по Стамбулу со своим знакомым, а он оказался «отвратительным типом». Элизабет не все поняла, но речь шла о том, что женщина была «скомпрометирована» и продана в рабство!