Барбара Картленд - Любовь всегда выигрывает

— Вы слишком много тратите, милорд, — упрекнул его тот.

— Бог мой! А для чего же тогда существуют деньги? К чему ваша проповедь? Ведь у нас их достаточно, и даже больше!

— Уже не больше, милорд! — возразил поверенный. — Нам удавалось, умело ведя дела, сохранять некоторое равновесие между приходом и расходом. Выражаясь яснее, рента от капиталов вашей светлости покрывала большую часть ваших трат, но сейчас положение изменилось!

— Как изменилось?

Ответ он знал еще до того, как поверенный перечислил все возрастающие расходы на содержание конюшен в Ньюмаркете и ремонт дома перед визитом принца Уэльского шесть месяцев назад. Но это было почти пустяком по сравнению с суммами, которые лорд тратил в Лондоне на развлечения с друзьями и содержание многочисленных любовниц.

Клио де Кастиль не была единственной. До нее он содержал более привередливую и еще более дорогую настоящую француженку. А раньше — балерину и еще кучу женщин, которым позволял обирать себя только потому, что им, а значит и ему, это доставляло удовольствие.

Уинчингем был не настолько глуп, чтобы не понимать: для того, чтобы через тридцать дней уплатить наличными сто тысяч фунтов, ему придется продать почти все, что у него есть, — Лошадей, дом в Лондоне и часть земли в Уинче, по-видимому, тоже вместе с домом.

Боже, каким же он был глупцом! И все из-за гордости, не позволившей ему отказаться от вызова Ламптона, из-за глупости, которая не дала ему остановиться, когда он разгадал его замысел.

В клубе поговаривали, что Ламптон ничего не забыл. Лорд Уинчингем вспомнил, как отбил у него хорошенькую актриску, которую тот уже почти поселил в своем доме в Челси. Тогда это казалось ему забавным пиратством. Ламптон лишь пожал плечами и вроде бы легко смирился с потерей. Но Уинчингем понимал, что имеет дело с грозным и жестоким противником, не умеющим проигрывать, тем более молодому человеку, который не обладает ни его авторитетом, ни престижем.

Несколько раз у него возникало нехорошее предчувствие, что в лице Ламптона он нажил безжалостного врага. Теперь же отчетливо увидел расставленную ловушку. Ламптон долго и хладнокровно ждал, когда представится случай ему отомстить.

«Сто тысяч! Сто тысяч!» Эти слова, казалось, прожигали мозг Уинчингема. Он бросился на постель и заткнул уши, чтобы оградить себя от них. Увы, это не помогло. Внутренний голос продолжал повторять их снова и снова.

Сейчас, когда его карета повернула с Пикадилли на Беркли-сквер, лорд уныло подумал, что надо бы послать за поверенным и попросить его оформить закладную.

Теперь уже слишком поздно тревожиться о семье, вспоминать о поколениях Уинчингемов, живших в Уинче, и о том, как его прадед купил дом на Берклисквер, в тихой библиотеке которого было принято немало исторически важных для Англии решений, поскольку предки лучше служили своей стране, чем он, и некоторые из них даже были блестящими государственными деятелями.

«Глупец! Глупец! Глупец!» — мысленно повторил лорд под звук колес и цокот копыт.

Слуга открыл дверцу кареты. Вылезая, лорд Уинчингем все еще раздумывал, сразу же послать кучера за поверенным или немного подождать. В голове по-прежнему стучало, и он решил сначала позавтракать, тем более что, уезжая из дому, наотрез отказался от еды.

В мраморном холле его ждали дворецкий и трое слуг. Похоже, скоро придется отказаться от их услуг, подумал он, быстро подсчитав, во что они обходятся ему в год.

— Подайте мне завтрак. — Из-за сильного волнения слова прозвучали резче, чем Уинчингему хотелось бы.

— Простите, милорд, в библиотеке вас ждет молодая леди! — сообщил дворецкий.

— Молодая леди? — удивился он.

«Неужели Клио? — мелькнуло у него в голове. Это совершенно невероятно!» Но в глубине души затеплилась надежда, что она решила вернуть ему часть денег, которые он щедро тратил на нее. Ожерелье с изумрудами и бриллиантами обошлось ему в 8 тысяч фунтов, бриллиантовый браслет — в 5 тысяч, жемчужное ожерелье — в 3 тысячи, а кареты и лошади не менее 10 тысяч! Лорд быстро взял себя в руки.

— Говорите, молодая леди? — повторил он. — Как ее зовут?

— Она не представилась. Только сказала, что ей обязательно нужно увидеться с вашей светлостью.

Лорд Уинчингем повернулся к лестнице и уже приготовился произнести: «Передайте ей, что я не расположен с ней беседовать», но почему-то сдержался. Пусть это и слабая надежда, однако, вероятно, эта женщина, кем бы она ни была, принесла для него новость. Неслыханно, чтобы кто-то навещал его в столь ранний час, тем более женщина! Значит, у нее есть на то веская причина? Надо принять ее!

Он прошел по коридору в библиотеку, расположенную в задней части дома. Лакей поспешил открыть перед ним дверь. Лорд Уинчингем вошел в длинную комнату, заставленную книжными шкафами, окна которой выходили в маленький, изысканный внутренний сад с крошечной греческой часовней и солнечными часами, и сначала ему показалось, что в комнате никого нет. Потом, внимательно приглядевшись, заметил крошечную фигурку, почти утонувшую в глубоком кресле, стоящем в дальнем углу библиотеки.

Ему показалось, что это ребенок. Но когда фигурка встала, увидел, что это девушка в муслиновой косынке на плечах и соломенной шляпе на светлых волосах.

Подойдя ближе, лорд Уинчингем понял, что раньше никогда ее не видел. Она была ему совершенно незнакома. Хорошенькая — в этом никакого сомнения, — хотя, безусловно, не из влиятельных особ. Его наметанный взгляд отметил серое поплиновое платье с широкой юбкой, скорее всего сшитое дома. Ленты на шляпе наверняка не с Бонд-стрит, а перчатки на крошечных ручках из самого дешевого хлопка.

— Вы лорд Уинчингем? — негромко, почти неслышно произнесла посетительница.

Просто удивительно, как женский голос может привлекать к себе внимание!

— Да, это я, — отозвался он. — Вы хотели меня видеть?

Девушка присела в реверансе.

— Я приехала специально для того, чтобы встретиться с вами, милорд. Меня зовут Тина Крум.

Девушка молча смотрела на него, было понятно: она ждет, что он вспомнит ее имя. Однако оно ни о чем ему не говорило.

— Тина Крум, — повторил Уинчингем. — Простите. Я должен знать, кто вы такая?

Она не то засмеялась, не то вздохнула:

— Разумеется, должны. Мое имя Кристина, но все всегда называют меня Тиной, потому что я такая крошечная… Конечно же вы знаете, кто я такая.

У нее были удивительные глаза, которых прежде он никогда не видел. Совсем не той голубизны, которая обычно сочетается со светлыми волосами, розовыми щеками и белой кожей. Нет, они были темно-голубыми, похожими на цвет эмали, украшающей отделанные бриллиантами и золотом табакерки, которые собирала его мать и которые стояли в шкафу в гостиной. «Придется и с ними расстаться», — поддразнил внутренний голос.