Сабрина Джеффрис - В постели с принцем

Он щедро плеснул себе бренди в бокал, опустился в кресло и выпил все до дна. Поколебавшись секунду, Дрейкер последовал его примеру.

Пока что все шло неплохо. Алек сел на свое место и вновь наполнил бокал. Мужчины молча разглядывали друг друга, пытаясь отыскать сходство.

Трудно было поверить, что они братья. Широкогрудый и мускулистый Дрейкер унаследовал крепкое телосложение Ганноверов, но без излишней полноты их родителя. Нестриженые каштановые волосы, косматая борода и костюм из тусклой фланели выдавали в нем человека, который сторонится общества и игнорирует общепринятые в нем правила.

Сидевший рядом Берн, похоже, явился сюда прямо из клуба преуспевающих джентльменов. Едва ли Алек мог позволить себе такой же белый шелковый жилет и черные бриджи из флорентина; впрочем, если не считать рубиновой булавки в галстуке, наряд Берна не выглядел броским.

Остроумие, умение хорошо играть в карты снискали ему известность в самых широких кругах. Его знали все, начиная от герцога Девоншира и заканчивая самым скромным официантом в клубе «Уайте».

— Такое признание объясняет некий странный слушок о вас. — Берн провел пальцем по ободку бокала. — Говорят, отец отправил вас в большое путешествие и вы там жили в свое удовольствие десять лет, даже после того, как похоронили мать.

Алек подавил в себе приступ гнева. Нуда, его «отец» наговорил о нем немало лжи. Этот старый черт и не мог рассказать людям правду.

— Однако вот что странно, — продолжил Берн. — Никто ни разу не рассказывал, что видел, как вы развлекались за границей. И я однажды встретил вашего… гм… отца, который, судя по всему, не относится к числу людей, способных долго терпеть невыполнение долга со стороны наследника. Не говоря уже о такой докуке, как война.

Алек допил бренди. Ему меньше всего хотелось рассказывать о подробностях своей жизни этим единокровным братьям, которых он едва знал, однако у него не было выбора.

— Когда я покинул Англию, войны не было. Мой отъезд совпал с периодом кратковременного Амьенского мира.

— И куда конкретно вы отправились? — грубовато спросил Дрейкер.

— В Португалию. Старый граф пожелал, чтоб я немного пожил у его сестры. — Ее португальский муж верил в эффективность строгих наказаний своенравного английского мальчишки. — Я провел там лишь несколько лет и ни тогда, ни позже не мог вернуться домой — отец запретил мне появляться в имении и общаться с матерью… — Алек почувствовал во рту привкус горечи. — Сообщение о ее смерти пришло лишь спустя несколько недель после похорон.

— Старый граф поступал так потому, что вы были внебрачным сыном принца Уэльского?

— Да, хотя в то время я этого не знал. — Алек сделал глоток из бокала. — Вскоре после смерти старого графа и моего возвращения в Англию я нашел письмо, которое спрятала мать и которое раскрыло мне правду. Очевидно, когда она зачала меня, мой «отец» не делил с ней ложе в течение нескольких месяцев. Но он предпочел признать меня своим сыном, чем открыть, что принц наставил ему рога. Он даже терпел мое присутствие в доме до тех пор, пока одна из моих шалостей в Харроу не вывела его из себя окончательно. И тогда он изгнал меня из Эденмора навсегда.

— Черт побери, что же это была за шалость? — спросил Берн.

Алек взболтал бренди, наблюдая, как свет от лампы играет внутри бокала.

— Я пытался добыть дорогую еду для себя и моих оболтусов-друзей, изображая некую весьма знаменитую персону. Однако, несмотря на мое некоторое сходство с этим человеком и надетые дополнительно одежды, я был слишком юн и худ, чтобы эта похожесть была убедительной.

— Не хотите ли вы сказать, что вы пытались изобразить… — начал Берн.

— О да. — Алек поднял на братьев печальный взгляд. — Весьма неразумно я избрал для этого человека, которого мне не следовало изображать. Графу это удовольствия не доставило.

Берн и Дрейкер растерянно заморгали, а затем рассмеялись.

— Боже, ирония заключается в том, что… — Дрейкер задыхался от смеха. — Ваш отец… Могу себе представить…

Смех зазвучал с новой силой, разряжая напряжение.

— Сейчас, после вашего рассказа, я вижу определенное сходство, — проговорил Берн, справившись наконец с приступами смеха. — У вас глаза принца.

— Но зачем вы нам рассказываете об этом? — спросил Дрейкер. — Разве вам настолько безразлично, если об этом кто-то узнает?

— Поверьте, у меня нет желания плодить дополнительные сплетни о себе и моей семье. Но дело в том, что мне нужна ваша помощь, — ответил Алек, и тут же возникшее было между мужчинами расположение снова улетучилось.

Глаза Берна вспыхнули холодным огнем.

— Деньги. Выдумаете склонить ваших богатеньких братьев к тому, чтобы они кредитовали вас, не так ли?

Алек посуровел:

— Я действительно нуждаюсь в деньгах, но не хочу их брать у вас.

Услышав, что Дрейкер презрительно фыркнул, Алек поднялся и в упор посмотрел на братьев:

— Узнав о своем родстве с принцем, я начал собирать информацию о других его побочных детях и выяснил, что мы единственные, кто не извлек выгоды от этого родства. — Алек кивнул в сторону Дрейкера: — Вы стали изгоем общества с того момента, как принца и вашу мать выгнали из имения в Каслмейне. — Алек повернулся к Берну: — Принц наотрез отказался признать ваше родство с ним. Вы обедаете вместе с герцогами в своем клубе, и они, обращаясь к вам, говорят «славный Берн», однако за вашей спиной называют вас «Берн-ублюдок, сын ирландской проститутки».

— Лишь в том случае, если они хотят лишиться языка, — грозно заметил Берн.

Алек неопределенно пожал плечами и продолжил:

— Как вы и предположили, я без денег. Граф промотал все состояние моей матери.

Перед самой смертью граф вложил деньги в рискованное предприятие и прогорел. Из-за его пристрастия к дорогостоящим шарлатанским снадобьям, способным излечить якобы мучившую его болезнь, он лишился и тех денег, которые не успел прибрать к рукам его вороватый управляющий. В результате Алек унаследовал находящееся в руинах поместье и полное отсутствие денег для его восстановления.

— Каждому из нас чего-то недостает. У меня нет денег. — Алек бросил взгляд на Берна: — У вас — легитимного имени. — Затем кивнул в сторону Дрейкера: — Вас не принимают в обществе.

— Какое дело Дрейкеру до общества? — возразил Берн. — Похоже, он вполне доволен тем, что занимается своими делами в Каслмейне.

— Я подозреваю, что его изгнание порой причиняет ему неудобства. — Хотя Дрейкер и нахмурился, Алек отметил про себя, что возражать он не стал. — Разве вы не являетесь опекуном дочери вашей матери, которую та родила виконту? И разве она не приближается к возрасту, когда ей нужно выходить замуж? Вы можете не переживать из-за себя, но, бьюсь об заклад, вы беспокоитесь о ней.