Летний сад - Полина Саймонс

Александр попятился до самого дальнего угла и сел на одинокий стул. Татьяна услышала, как щелкнула зажигалка раз-другой, как будто он безуспешно пытался закурить. Наконец она почуяла запах тлеющего табака. Она не смотрела туда. Но слушала, как он вдыхает, затягивается, выдыхает. Выкурив одну сигарету, он тут же закурил другую.

– И что, по-твоему, должно было произойти? – спросила Татьяна. – Ты думал, я ничего не пойму?

Сначала он помолчал. Но наконец ответил:

– Видимо. Я это думал, я этого хотел, на это надеялся. Что ты никогда не узнаешь.

– Ты думал, что сможешь удержать все в тайне от меня? Ты думал, что изо всех тайн, которые ты мог бы скрыть, ты сможешь спрятать именно эту? Ты, с такими правдивыми глазами… Тебе только и нужно было, что посмотреть на меня прямо, когда тебя поймали на маленькой безобидной лжи, посмотреть на меня и сказать: я не хотел, чтобы ты тревожилась, прости. Это все, что ты мог бы сделать тогда, передавая мне чашку кофе в последнюю субботу… просто соврать, глядя мне прямо в глаза. – Качая головой, она уставилась на свои ладони. – И тогда ты не дрожал бы, прикасаясь ко мне, а когда я хотела, чтобы ты поцеловал меня, ты бы поцеловал, а не отступил. Ты думаешь, ты можешь любить меня и предавать? Ты думаешь, что можешь целовать меня и предавать? – шептала Татьяна. – Ты не сделал этого день назад, но ведь это все, что тебе нужно было сделать… и тогда ты смог бы скрыть свою тайну.

Александр курил и молчал.

– И еще очень помогло бы, если бы твои любовницы не звонили в мой дом.

Александр курил и молчал.

– Сказать, что ты был честен, было бы несправедливо, учитывая, как много раз ты мне повторял, что ничего плохого не сделал. – Татьяна не желала даже ощущать присутствие Александра в каких-то пятнадцати футах от себя. – Так что я спрошу по-другому… Как ты думал, что должно было произойти, когда я узнала бы?

Александр докурил сигарету, прежде чем ответить:

– Я думал, тебе на самом деле будет все равно. Я знаю, когда-то тебя это встревожило бы, но подумал, что теперь ты так поглощена работой, и тайными обедами, и игрой в невинность… Я думал, мы можем поговорить, а потом ты вежливо похлопала меня по спине, нежно поцеловала в лоб, но в глубине сердца просто меня не заметила.

Татьяна ужаснулась.

– Ох, Александр… – прошептала она. Говорила она с трудом. – Что я такого тебе сделала, что ты можешь вот так со мной говорить? – Татьяна задохнулась от боли в груди.

Из полного дыма рта вырвался горестный стон.

– Я не могу этого понять, – сказала Татьяна, держась за живот. – Мне этого не вынести. Иди сюда. – Она протянула к нему руки. – Избей меня до полусмерти, и тогда мне станет все равно. – Она ощущала пол под своими коленями. Он и Кармен впились в ее глаза, как колючки чолья. Она ничего не видела перед собой. И тянула руки. – О боже мой, но кто же поможет мне? – прошептала она сдавленным голосом. – Мне нужна помощь, кто поможет мне?

Ей нужно было немедленно уйти с террасы, немедленно, или она потеряла бы те остатки рассудка, что еще у нее оставались, внутри ее возникло что-то острое, режущее… Пожалуйста, помоги мне. Пожалуйста. Одна капля гордости, чтобы встать на ноги. Один паршивый грамм крошечной фальшивой гордости…

– Таня, – сказал Александр, – я знаю, ты поддаешься страданию. – Он застонал. – Но я тоже страдаю.

– Я больше не могу тебе помочь, Александр. Я даже себе помочь не могу. – Она зарыдала, поднявшись на четвереньки. – Ты повернулся ко мне спиной вопреки всему. Что ж, я поворачиваюсь спиной к тебе вопреки большему, чем ты знаешь. Вот так. Это мои слова. Достаточно для тебя? – Ощупью двигаясь по террасе, она поползла прочь от него, к дому, поползла прочь от единственной любви, которую знала.

Она слышала, как он встал и пошел к ней. Она подняла голову. Он застыл на месте, а потом упал перед ней на колени.

– Я болен, Таня, – надорванным голосом заговорил он. – Посмотри на меня. Я не пьяница в приемном покое. Я твой муж. Прояви и ко мне тоже милосердие. – Он на мгновение умолк. – Я шел к тебе каждый день своей жизни, надеясь, что ты прикоснешься ко мне и я удержусь в строю… И ты касаешься меня, и я готов протянуть еще несколько часов, пока снова не стану нуждаться в твоем утешении. Я не могу выжить без тебя. – Александр стиснул руки перед собой, его слова были едва слышны. – Я не могу справиться без тебя, и ты это знаешь.

Татьяна не могла отвернуться от него, оба они ослабели от страха и печали.

– Прошу, поверь мне, – продолжил Александр. – Не было у меня секса с ней! И все, что, как ты думала, я забыл, я вспомнил в прошлую среду. Я остался невинен… – Он опустил голову, сдаваясь. – Ты ослепла, не можешь видеть отчетливо, понимаю, но просто задумайся на секунду – и ты увидишь все сквозь ложь.

– Я не могу видеть сквозь твою ложь, – ответила Татьяна. – Я ее совсем не знаю.

Александр вскинул голову, чтобы посмотреть ей в лицо. Они в отчаянии и с болью смотрели друг на друга.

– Ты знаешь, я не мог сделать ей ребенка, – снова заговорил Александр. – Ты понимаешь, что она лжет об этом, да? После всего, что я видел в Москве, после всего того, чему учила меня мать и чему я научился за годы службы в гарнизоне, подумай – что я тебе говорил о себе и всех тех женщинах, с которыми имел дело? Разве я когда-то что-то отрицал? Хоть раз, хоть один-единственный раз за всю мою чертову жизнь?

– Да, – тихо пробормотала она. – За жизнь со мной.

– Да, только с тобой. – Он ссутулился. – Потому что ты святая. – Он посмотрел на свои руки. – И это величие добра сделало меня.

Татьяна сжала руки над животом, согнулась. Она не могла говорить, она потеряла голос. Когда она посмотрела на него, то увидела, что он клонится вперед, из его глаз льется медный свет.

– Шура… – прошептала она. – У меня будет ребенок.

Сначала она подумала, что Александр не расслышал, он слишком долго молчал.

– У тебя… что? – в ужасе произнес он.

– У