Жюльетта Бенцони - Констанция. Книга вторая

— Так вот, что предрекли мне карты… — каким-то страннымголосом произнесла графиня Аламбер и прикрыла рукой глаза.

— Вы что-то сказали, ваша светлость? — спросил Филипп.

— Откуда у вас эта вещь, молодой человек?

— Это ее, — Этель Абинье сделала шаг вперед, — Констанция, подойди.

Девушка робко приблизилась на несколько шагов к старой графине.

Графиня все еще боялась отнять ладони от лица, она не желала, чтобы исчезла последняя надежда, когда она взглянет в лицо девушки, стоящей перед ней.

— Мне говорили, что этот медальон принадлежал моей матери, но, наверное, это не так. Люди, среди которых я жила, могли его украсть, и я хочу вернуть эту вещь вам, ведь на ней ваш герб, вашасветлость.

Графиня, сделав над собой усилие, убрала ладони и посмотрела на девушку, стоящую прямо перед ней. А потом покачала головой, какбы пытаясь отогнать видение.

— Как тебя зовут? — почти прошептала графиня.

— Констанция, ваша светлость, — спокойно сказала девушка. — Констанция Реньяр.

— Реньяр? — произнесла графиня. — И давно умерла твоя мать?

— Давно, ваша светлость.

— Ты помнишь ее?

— Нет, все картины моего детства стерлись из моей памяти.

— Пойдем за мной, дитя.

Графиня взяла за руку Констанцию и медленно повела к боковойдвери. Филипп, Этель и Лилиан медленно двинулись следом. На стенахвисели портреты в тяжелых золоченых рамах, перед одной из картинграфиня остановилась.

— Смотри, дитя мое.

Констанция подняла голову и вздрогнула. Ей показалось, что онасмотрится в зеркало, настолько женщина, изображенная умелой рукойхудожника на портрете, походила на нее: такие же темно-каштановыевьющиеся волосы, такие же зеленоватые с золотистыми крапинкамиглаза, та же линия губ. Только лицо Констанции было более смуглыми загорелым.

Филипп Абинье, взглянув на портрет, потом на свою возлюбленную, тяжело вздохнул и пошатнулся, будто его ударили в грудь.

— Констанция, — прошептал он, — это же ты…

— Я? — произнесла девушка с недоумением и посмотрела на старую графиню, ожидая объяснения.

Та подошла к ней и крепко обняла.

Констанция почувствовала, что лицо графини мокрое от слез.

— Внучка… внучка моя, Констанция, ты воскресла из мертвых, ты жива, и я могу прикоснуться к тебе, могу обнять. Господи, ты вернул мне ее после стольких лет печали… Наверное, ты услышал моимольбы.

Констанция через плечо графини посмотрела на Филиппа. Он был растерян, внезапно почувствовав себя лишним.

А Лилиан как-то беспомощно улыбалась и украдкой вытирала слезы.

А вот Этель посмотрела на все это спокойно, как будто она знала, что все это так и произойдет и пришла сюда только лишь для того, чтобы удостовериться в своей правоте. Она все еще держала в руках тот платок, в который был завернут медальон с серебристой, как огромная слеза, жемчужиной. Ее глаза оставались сухими.

— Пойдем, пойдем со мной, дитя, — как бы забыв о том, что они не одни, — зашептала графиня, схватила за руки свою внучку и увлекла за собой.

Они шли по огромному коридору, переходя из комнаты в комнату.

— Вспомни! Вспомни, вот здесь мы с тобой жили. Пойдем наверх, я покажу тебе твою комнату.

И старая графиня как-то уж слишком резво для своего возраста стала подниматься по лестнице. Казалось, молодость вновь вернуласьк этой старой женщине. Ее движения хоть и были суетливыми, но они были радостными и уверенными.

Графиня Аламбер распахнула дверь с золочеными ручками.

— Входи!

Констанция замерла у порога.

— Это твоя комната, — повторила графиня, — входи, не бойся, здесь все оставлено так, как было при тебе.

Разнообразные куклы были разложены на комоде, веер лежал нанизком мягком столике, в высоком серебряном подсвечнике стояли свечи. Казалось, время было не властно над этой комнатой. Даже потеки воска говорили о том, что к свечам не прикасались много лет.

— Я ничего не помню… ничего, буквально ничего… Вы, наверное, ошибаетесь, ваша светлость, вы принимаете меня за другую девушку.

— Нет-нет, постарайся вспомнить: вот здесь ты спала, вот здесьлюбила играть с этим веером… Возьми, возьми его в руку!

Констанция робко взяла веер, и он с сухим треском раскрылся вее руках.

— Нет, ваша светлость, я никогда раньше не прикасалась к нему.Это что-то странное, но я никогда не была в этой комнате раньше.

По лицу графини Аламбер текли слезы. Констанция, не зная, чемпомочь графине, развернулась и медленно покинула комнату. Она спускалась вниз, а навстречу ей, карабкаясь со ступеньки на ступеньку, взбирался небольшой пушистый рыжий котенок.

Констанция на мгновение остановилась, будто бы что-то вспоминая, котенок потерся о ее ногу и радостно замурлыкал, будто встретил старую знакомую. Девушка нагнулась и не в силах удержаться, провела ладонью по шелковистой шерсти.Котенок тут же перевернулся на спину, заурчал и, выпустив маленькие коготки, стал хватать девушку за пальцы. И тут Констанция вздрогнула и едва удержалась на ногах.

— Что с тобой, дитя? — спросила ее графиня, видя, как Констанция переменилась в лице.

— Ваша светлость… ваша светлость, большой рыжий кот… рыжий, на меня хотела броситься крыса, а он защитил меня.

Графиня бросила мгновенный взгляд на темнеющее окно, за которым виднелся домик садовника.

— Да, да, дитя мое, это было, было. Мы обыскали весь дом, тыкуда-то запропастилась. А когда отыскали тебя, ты плакала и рассказывала о большом рыжем коте, который спас тебя от крыс.

— Бабушка Эмилия! — вдруг закричала девушка и бросилась к графине.

Теперь уже они рыдали обе, прижимая друг друга к груди.

— Дитя мое, — гладя по волосам Констанцию, шептала графиня, — ты все, все вспомнила, значит, ты действительно моя дорогая внучка.Не терзай себя сомнениями, я не знаю, как ты попала к другим людями что они с тобой делали, почему они сказали, что ты какая-то Реньяр.Ведь ты моя внучка, урожденная Аламбер, дочь моего сына Рене. А твою мать звали Маргарита.

— Мар-га-ри-та… — по слогам произнесла Констанция, — какое красивое имя было у моей матери!

— Да, да, дитя, я уверена, что ты вспомнишь все, хотя ты быласовсем маленькой и очень непослушной, шаловливой.

Графиня вне себя от радости готова была задушить внучку в своих объятиях. Она поворачивала ее так и эдак, заглядывала в глаза, гладила волосы, плечи.

— Что это на тебе за одежда? Такие носят только в глухой провинции. А кто эти люди, которые привезли тебя, которые вернули мне смысл жизни? Теперь, наконец, я могу умереть счастливой.

— Филипп Абинье — мой жених, — тихо сказала Констанция.