Юлия Леонова - Звезда Любви

— Юлия Львовна, — обратился он к ней с едва заметной улыбкой, когда последний возок отъехал от крыльца, возвращая ее из мира грез на грешную землю, — не желаете совершить прогулку?

— С удовольствием, Павел Николаевич, — обернулась она к нему.

— Предлагаю встретиться в парке через полчаса, — предложил князь.

— Я буду, — отозвалась Жюли.

От Павла не ускользнуло то, как она нахмурилась, как нервно чуть прикусила губу. Ох, не ведут себя так невиновные! — закралась в голову мысль, заставившая его усомниться в правильности принятого за завтраком решения.

Спустя полчаса Юленька вышла на крыльцо особняка. Прищурившись от слепящего глаза солнечного света, отражающегося от наметенных за ночь сугробов, она спустилась с крыльца и оперлась на предложенную Шеховским руку. В звенящей тишине позднего зимнего утра по расчищенной поутру дворником центральной аллее в полном молчании шли мужчина и женщина, а над ними сверкали и переливались на солнце своды сказочного кружева, созданного природой из простирающихся над головами прогуливающейся пары ветвей и выпавшего ночью снега. Тихо поскрипывал под неторопливыми шагами снег. Каждый из них был погружен в собственные мысли, и никто не решался начать тягостный для обоих разговор.

Достаточно удалившись от дома, Павел остановился.

— Жюли, — заговорил Шеховской.

— Я Вас слушаю, Павел Николаевич, — отозвалась Юленька, стараясь, чтобы голос ее звучал ровно и ничем не выдал охватившего ее волнения.

Павел окинул взглядом обширный парк, роскошный особняк:

— Закревское немаленькое имение, и, как я понимаю, ныне Вы здесь полновластная хозяйка, — заметил он.

Жюли кивнула головой, подтверждая его слова, но все еще не понимая, к чему он клонит.

— Все это так, Павел Николаевич, но прошу Вас, говорите прямо.

— Извольте. В сложившейся ситуации у нас с Вами есть два выхода. Вы можете остаться здесь, и я никогда более не побеспокою Вас — разумеется, если таковым будет Ваше желание, — добавил он, заметив, как она нахмурилась при этих словах.

— И каковы будут Ваши условия? — поинтересовалась Жюли, решив выслушать его до конца, несмотря на то, что хотелось тотчас возразить ему, признаться в том, какой мучительной для нее была прошедшая ночь, какую боль ей причиняет его равнодушие к ней.

— Я заберу сына и увезу в Петербург. Вы ведь не станете отрицать, что Николай мой сын?

— Не стану, — вздохнула Жюли.

Заметив, что она собирается возразить, Павел нетерпеливым жестом остановил ее.

— Николай поедет со мной, и это не обсуждается, — глядя в ее потрясенные глаза, произнес он. — Он станет моим воспитанником, а позже я намереваюсь подать прошение об усыновлении. Вас же, madam, я попрошу об одном: никогда ни под каким предлогом не появляться в столице и не пытаться увидеться с мальчиком.

Жюли отвернулась, стараясь скрыть слезы разочарования, выступившие на глазах: он не собирается признать ее! Что ж, прошло почти пять лет, наверное, за это время в его жизни появилась другая женщина.

— Вы говорили, что есть два пути разрешения нашей ситуации, — не глядя на него, едва выдавила она из себя. — Какой второй? — сглотнув ком в горле, мешавший говорить, поинтересовалась Жюли.

— Второй, — задумчиво отозвался Шеховской, — состоит в том, что Вы станете вновь княгиней Шеховской. Вы поедете со мной, но в этом случае для Вас не будет обратного пути. Выбирая этот путь, Вы выбираете меня, — внезапно охрипшим голосом продолжил он. — Вы вновь станете моей женой во всех смыслах, — добавил он, не отводя пристального взгляда от ее лица.

— Я выбираю второй, — прошептала Жюли пересохшими губами. — Я ведь и надеяться не смела, что в Вашей жизни никого нет.

— После встречи с графом Левашовым я просил свою невесту разорвать помолвку, — вздохнул Поль и недоверчиво покачал головой, указывая на особняк. — Поверить не могу, что Вы готовы расстаться со всем этим!

— Я в любом случае остаюсь здесь единственной хозяйкой, Павел Николаевич. Василий Андреевич составил два завещания, — тихо ответила Жюли. — В зависимости от того, какое решение Вы примете, одному из них будет дан ход. Но это имение и титул графов Закревских должны перейти моим детям как прямым наследникам.

— Ваш дядюшка весьма предусмотрительный человек, — заметил Павел, поражаясь дальновидности Закревского и еще более той заботе, какую он проявил в отношении Жюли.

Даже став княгиней Шеховской, она сохраняла за собой имение и, мало того, как явствовало из ее слов, по условиям завещания оставалась здесь единственной и полновластной хозяйкой.

— Когда Вы желаете ехать? — обратилась она к нему.

— Чем скорее, тем лучше, — отозвался Павел. — Нас ждет грандиозный скандал в столице, но ведь нам с Вами не привыкать, — улыбнулся он уголками рта.

Стянув перчатку, Павел осторожно поправил выбившийся из-под шляпки локон, коснувшись при этом тыльной стороной ладони щеки Жюли. От этой мимолетной ласки у нее перевернулось сердце в груди. Шагнув к нему, она подняла голову, не отводя взгляда от его лица.

— Не смотрите так на меня, ma сherie, — усмехнулся Шеховской, — если не хотите, чтобы я поцеловал Вас.

— А если хочу? — прошептала она в ответ.

При этих ее словах у Павла перехватило дыхание. Не задумываясь о том, что делает, он снял фуражку и, наклонившись, едва коснулся поцелуем чуть приоткрытых губ. Кровь вскипела в жилах, бухая в висках, словно молот по наковальне. С тихим стоном он углубил поцелуй, стиснув в объятьях тонкий стан, сминая нежные губы, чувствуя, как Жюли прильнула к нему всем телом, уцепившись за его плечи. Вспомнив, что хотел лишь коснуться поцелуем ее губ, Павел оторвался от нее и отступил назад, но так и не смог отвести взгляда от припухших губ.

— Pardonnez-moi, (Простите меня), — отступил он еще на несколько шагов. — Я не должен был… — повернувшись к ней спиной, Шеховской надел фуражку и торопливо зашагал к дому.

Он, видимо, совершенно лишился разума, коли пошел на поводу у своего желания, — нахмурился Павел. — Что он знает о ней нынешней? Только то, что она сама ему рассказала о себе? Закревского более нет в живых, и никто не может ни подтвердить ее слова, ни опровергнуть. Но разве впервой ей лгать? Разве не назвалась она Анной пять лет назад в Петербурге? Разве не морочила ему голову, делая вид, что они впервые встретились на вечере у Радзинских? И пусть тогда у нее были причины скрывать свое настоящее имя, что ему известно о ее мотивах сегодня? Однажды он уже отдал ей свое сердце, и едва разума не лишился, когда думал, что потерял ее безвозвратно.