Филиппа Карр - В разгар лета

Так оказалось, что в этот октябрьский день дом был совершенно пуст, и я поняла, как редко остаюсь здесь одна. В доме, подобном Кадору, как нельзя острее ощущаешь навязчивое присутствие прошлого, особенно когда нет ни души, чтобы напомнить тебе о настоящем.

Я читала в своей комнате, а потом решила выехать на прогулку, посмотреть на леса Хансонов, которыми они так гордились. Сейчас они занимали площадь, равную примерно половине нашей, что очень расстраивало Рольфа. Он как-то сказал:

— В один прекрасный день наши леса смогут соперничать с вашими!

Я вспомнила события той ужасной ночи. Я постоянно пыталась себя убедить в том, что глаза обманули меня и Рольфа там не было.

Занятая этими размышлениями, я бродила по комнатам, как вдруг у меня появилось чувство, что я не одна в доме. Я подошла к смотровой щели в алькове и взглянула вниз, в холл: длинный стол, за которым сидели солдаты Оливера Кромвеля, которые пришли в поисках короля; оружие на стене, принадлежавшее предкам Кадорсонов; генеалогическое древо, распростершееся на стене… все, что я видела много раз. И все-таки было безошибочное чувство, что в доме кто-то есть.

И вдруг я увидела его. Крадучись, он вышел из-за ширмы, с любопытством глядя по сторонам. Дигори? Что он делал в доме?

Некоторое время я смотрела на него. Он изучал семейное древо, потом подошел к стене и благоговейно прикоснулся к оружию. Повернувшись к столу, взял один из оловянных кубков, пристально его изучил, несколько мгновений стоял, неотрывно глядя на сводчатый потолок. Затем стал на цыпочках подниматься по лестнице.

Я появилась перед ним, когда он добрался до верхней площадке лестницы.

— Привет, Дигори, — сказала я.

Он молча смотрел на меня, и выражение ужаса застыло на его бледном лице. Затем он пробормотал смущенно:

— Почему ты не на ярмарке?

— Потому что я осталась дома. Конечно, у меня не было ни малейшего представления, что ты собираешься зайти в гости.

Он повернулся и уже собирался бежать вниз по лестнице, но я схватила его за руку:

— Но это неважно. Мне показалось, что тебе здесь очень нравится?

— Я не хотел сделать ничего плохого.

— Я этого и не говорю. А ты почему не на ярмарке?

Он посмотрел презрительно.

— Ты предпочел посетить Кадор? — спросила я. — Он и в самом деле тебе нравится?

— Он совсем неплох.

— Я помню, в лесу ты часто спрашивал меня о нем.

Ты хотел посмотреть на него?

Я увидела, как тень пробежала по его лицу, и упрекнула себя. Возможно, сейчас он вспомнил о своей бабушке.

Я ласково сказала:

— Я рада, что тебе нравится мой дом, Дигори. Ты правильно сделал, что пришел. Я проведу тебя по всему дому и все покажу.

Он подозрительно посмотрел на меня.

— Все в порядке, — заверила я его. — Ты же знаешь, что я — твой друг… и Джекко тоже.

Он немного успокоился.

— Тебе нравится работать в конюшне? — спросила я.

Он пожал плечами.

Я вспомнила птицу, которую нашел Джекко. Она выпала из гнезда, и мы ее выкармливали. Какое-то время казалось, что она чувствует себя хорошо, потом вдруг она стала бить крыльями о решетку клетки. Я выпустила ее на волю. Дигори напомнил мне эту птицу: он был в безопасности, его хорошо кормили, но он не был свободен.

— Я покажу тебе дом, — повторила я.

Он старался скрыть возбуждение, но не смог справиться со своими чувствами.

— Пойдем, — сказала я. — Мы начнем снизу и поднимемся на самый верх. Внизу находится тюрьма. Ты хочешь ее посмотреть?

Мы прошли через кухонные помещения и спустились по небольшой винтовой лестнице.

— Внизу очень холодно. Миссис Пенлок хранит здесь продукты.

Мы проходили мимо полок, на которых стояли кувшины и бутыли, и, пройдя по узкому коридору, оказались перед железной решеткой тюрьмы.

— Можешь заглянуть внутрь, — сказала я.

— Там никого нет, — произнес Дигори разочарованно.

— Конечно, нет. В наше время люди не сажают своих противников за решетку.

— Некоторых не мешало бы, — жестко возразил он, и опять я увидела, что он вспомнил о той страшной ночи.

— Не в наши дни, — настаивала я твердо и подумала: «Я была не права, что привела его сюда».

— Давай поднимемся наверх, — сказала я. — Здесь холодно.

Мы вернулись через кухню, мимо печей, которые служили на протяжении веков, минуя вертела, огромные котлы, помещения прачечных, и вошли в большой холл.

Я рассказывала Дигори о войнах, которые сотрясали страну, и о том, какую роль в них играли мои предки. Я отвела его в столовую и объяснила, о чем повествуют гобелены на стенах. Он внимательно слушал, что удивило меня. Я рассказывала ему о войне Алой и Белой розы и о Великом Восстании, об этом противостоянии аристократов и пуритан, которое разделило страну. Я чувствовала себя мисс Кастер, которая дает урок истории, но Дигори был весь внимание.

Я показала ему смотровое отверстие, которое произвело на него особое впечатление; он долго стоял, глядя сначала в холл, потом в церковь. Я отвела его наверх, в башни, и мы прогуливались по зубчатой стене. Я никогда бы не поверила, что дом способен произвести на него такое впечатление Но это и в самом деле был удивительный дом, потому что всегда старались не разрушить его первозданный вид. Когда я говорила с Дигори, у меня было такое чувство, возможно, словно мы совершаем путешествие во времени, благодаря тому, что мы были одни в доме.

Дигори не имел никакого образования; думаю, он никогда не слышал о событиях, о которых я рассказывала, но они производили на него огромное впечатление. Он то и дело прерывал меня настойчивыми вопросами.

Мы стояли некоторое время, глядя на море.

— Только представь, Дигори, оттуда Кадор выглядит почти таким же, как пять столетий назад. Не удивительно ли это?

— Откуда ты знаешь? — спросил он. — Тебя же тогда не было.

— Нет, конечно. Но он мало изменился.

Дигори посмотрел на меня и сказал:

— У тебя на лбу — поцелуй дьявола.

Я провела рукой по лбу, его рука оказалась рядом.

Он прикоснулся к моему виску рядом с левым глазом, и я поняла, что он имеет в виду. Это была небольшая родинка. Отец называл ее «пятнышком красоты».

— Что значит «поцелуй дьявола»? — спросила я.

— Говорят, что такой знак остается, когда дьявол поцелует тебя.

— Какая чепуха! Меня даже мужчина никогда не целовал.

— Он делает это ночью, когда ты спишь.

— Какая нелепая мысль! Это родинка. Отец говорит, что она привлекательна, причем здесь дьявол?

В глазах Дигори опять появилось ненавистное воспоминание:

— Люди говорят, что такие вещи бывают от дьявола.

Опять я сказала опрометчиво. Мне стало очень жаль его, и я положила руку на его плечо: