Виктория Холт - Рожденная для славы

Я в упор взглянула на нее. Был Роберт причастен к смерти Уолтера Девере или нет? А она? Конечно, собой она необычайно хороша, с этим не поспоришь. Ей досталась та редкостная красота, которая сохраняется до старости. Идеальные пропорции лица, моложавость, пышные волосы, прекрасные глаза — безусловно, Леттис неотразима. Роберта трудно винить. Я сама во всем виновата. Если б я пожелала, он принадлежал бы мне и только мне. Но меня ли он любил? Или мою корону? Этот вопрос не давал мне покоя долгие годы. Вступая в брак с Леттис, Роберт рисковал очень многим, и все же пошел на это.

— Я была опечалена смертью вашего сына, — сказала я.

Лицо Леттис погрустнело, и я подумала: она действительно любит своих детей.

— Это большое горе. Но он так хотел быть рядом с братом. Он обожал Роберта. Его все обожают.

— В Эссексе столько обаяния, — подхватила я. — Он может рассчитывать на блестящее будущее. Только вот осторожности бы побольше.

Я готова была заключить с ней союз, я просила ее о помощи — ради Эссекса. Его судьба по-настоящему волновала меня, и это чувство было сильнее всех доводов разума. Мне следовало бы сказать: пусть Эссекс сам расплачивается за свои ошибки, но увы — я любила этого мальчишку.

— Он слишком несдержан в речах, — продолжила я. — Неосмотрительность может довести его до беды.

— Мне хорошо это известно, — не менее встревоженно подхватила Леттис.

Время обратилось вспять. Мы вновь были кузинами, молодыми женщинами, и я испытывала к ней прежнюю симпатию, поддаваясь чарам ее красоты. Я всегда ценила красоту — и в мужчинах, и в женщинах.

— Ах, ваше величество, — вздохнула она, — я так о нем беспокоюсь, что места себе не нахожу.

— Он очень вас любит, — сказала я. — Предостерегите его. Молодой Эссекс должен понять, что его обаяние и моя привязанность могут извинить многое… однако всему есть предел. Может дойти до такого, что даже я не смогу спасти.

Леттис преклонила колено и поцеловала мою руку. Ее лицо было искажено тревогой и уже не казалось таким красивым, но в этот момент она нравилась мне больше, чем когда бы то ни было.

— Мы обе постараемся помочь нашему неразумному, — сказала я.

Любовь к Эссексу сблизила нас, но… ненадолго. Сердце мое вновь ожесточилось.

— Недолго же вы хранили траур по Лестеру. Ваша постель и остыть не успела.

— Мне было одиноко, ваше величество.

— По-моему, вам стало одиноко, когда Лестер был еще жив.

— Он столько времени проводил при дворе.

— Его никто не заставлял, — заметила я. — Но я надеюсь, что с новым мужем вы счастливы.

— С новым, ваше величество? Мы женаты уже так давно.

— Разумеется. Тело Лестера еще не остыло, а вы уже выскочили замуж за молодого Бланта. Принес ли вам счастье третий брак? Как же часто меняли вы мужей!

— Я довольна своим браком, ваше величество.

— А ваша дочь! Тоже штучка. Как ее называть — леди Рич или леди Маунтджой?

— Ее зовут леди Рич.

— Естественно, ведь Рич ее законный супруг, а Маунтджой всего лишь любовник. Однако живет она с Маунтджоем и даже появляется с ним в обществе!

Леттис молчала.

— Вторая ваша дочь тоже хороша. Взяла и сбежала с этим Перро! Вот уж воистину резвая порода.

— Дети принесли мне много счастья, — тихо ответила Леттис. — Но такова уж доля матери. Где счастье, там и тревоги.

Она стояла передо мной, трижды побывавшая замужем, родившая четверых детей, а я, королева, прожила свою жизнь, лишенная счастья супружества и материнства. Что ж, у меня своя судьба, у нее своя. Я глядела на Леттис не без зависти, но я не променяла бы свою корону ни на одного из ее мужей, даже на Роберта, и ни на одного из ее детей, даже на Эссекса.

Встреча утомила меня. Смотреть на Леттис вдруг стало тяжело и неприятно. Пришло время прощаться.

— Я приняла вас, уступив просьбам Эссекса. Мы все-таки поговорили — через столько лет.

Я протянула руку для поцелуя. Этот жест означал, что разговор окончен.

Эссекс явился ко мне, лучась довольством.

— Ваше драгоценное величество! Вы все-таки сделали это ради меня! Как же я вас обожаю! А моя мать в совершеннейшем восторге. Ей только этого недоставало, чтобы чувствовать себя счастливой.

— Да, я приняла вашу мать, чтобы сделать вам приятное.

— Я безгранично вам благодарен. От всей души, от всего сердца.

Надо же, сколько эмоций из-за Леттис. Я ощутила укол раздражения. Встреча с давней врагиней выбила меня из колеи. В памяти живо воскресли болезненные воспоминания, и я провела весьма неприятную, бессонную ночь, наполненную призраками прошлого. Роберт отверг меня, даже бросил, чтобы жениться на другой…

Может быть, Леттис Ноуллз и пришла в восторг от нашего свидания, но не я.

Мысленно я решила, что больше потакать капризам Эссекса не стану. И Леттис Ноуллз в моей жизни впредь появляться не будет. Она была и остается ненавистной волчицей, отравившей последние годы нашей с Робертом любви.

— Мать говорит, что встреча прошла весьма успешно.

— Вот как? Я этого не заметила, — холодно ответила я.

Эссексу следовало бы сообразить, что эту тему лучше не развивать, но разве он когда-либо вел себя разумно?

— Она с нетерпением ждет позволения вернуться ко двору.

— Ждать придется долго. Никакого позволения не будет.

Эссекс уставился на меня в крайнем изумлении.

— Но вы же приняли ее! Это означает, что она может вернуться.

— Милорд, ваша мать сможет вернуться, лишь если я это позволю.

— Вы позволите, я знаю!

— Не думаю.

— Что?!

Молодой человек явно забывался. Не мешало поучить его сдержанности.

— Я выполнила вашу просьбу, — ледяным тоном сказала я. — Приняла вашу мать, а больше ничего вам не обещала. Зарубите себе на носу, я не желаю больше ее видеть. Никогда.

Лицо Эссекса залилось краской. Он лишился дара речи, и слава Богу — неизвестно, что он мог бы наговорить сгоряча. Не спрашивая позволения удалиться, граф резко развернулся и бросился вон.

Ко мне для частной беседы явился старый Берли. Вид у него был крайне обеспокоенный.

Бедняга, он сильно сдал в последнее время. Борода совсем побелела, плечи сгорбились. Всякий раз, когда я видела своего престарелого советника, сердце у меня сжималось от жалости. Он отдал мне все свои силы, все свое здоровье, лучшие годы своей жизни, я была обязана ему столь многим!

Берли испытал немало горя на своем веку, но он всегда был добрым мужем и отцом. Любил и пестовал свое потомство, воспитывал внуков — отпрысков беспутного графа Оксфорда, за которого Сесил когда-то опрометчиво выдал любимую дочь. Еще большую заботу Берли проявлял о благе государства и королевы. Зная, что дни его сочтены, он взрастил и подготовил того, кто сменит его у кормила управления — своего сына Роберта, моего маленького Эльфа (так я его называла). Сын оказался таким же или почти таким же мудрым политиком, как отец.