Уинстон Грэхем - Корделия

К своему удивлению, она застала в спальне Брука, сидевшего за столом с карандашом в руке. Перед ним белел лист бумаги, но он так и не написал ни строчки.

– Я им не нужен, – мрачно проговорил он. – В самом деле – какой из меня политик?

– Зачем ты всегда умаляешь свои достоинства? У тебя столько же мыслей и идей, сколько у любого из них.

– Ты так думаешь? Ну… я не знаю. Когда меня вдруг осеняет какая-нибудь мысль, я ее не очень-то складно формулирую. А если даю себе время подумать, момент проходит, и они разговаривают уже о чем-то другом.

– Потому что ты не привык. Все дело в практике.

– Не надо меня утешать, – огрызнулся Брук. – Я сам знаю, что ни на что не гожусь.

В комнате воцарилось молчание. Взгляд Корделии упал на старинные часы в углу, и она сказала:

– Я ходила смотреть мышей дяди Прайди. Они очень милы: совсем ручные и хорошо воспитаны. И все-таки я еле удержалась, чтобы не закричать… Скажи, Брук, почему мы боимся мышей? Раньше это казалось мне естественным, а послушаешь дядю Прайди, так выходит, что это просто предрассудок.

– Он пишет книгу, – сварливо отозвался муж. – Просто помешался на крысах.

– Уже половина десятого. Будешь сидеть здесь, пока они не разъедутся?

– Наверное, папа именно этого от меня и ждет.

– Брук, почему сегодня много говорили о хлопке? Я считала, что мы… то есть, твой отец занимается набивкой и крашением тканей.

– Наши собственные фабрики – да. Но пару лет назад папа вложил деньги в текстильные фабрики в Олдхэме. Так что теперь его крайне интересуют оптовая торговля и производство хлопчатобумажных тканей. Он хочет объединить торговцев и промышленников и создать компанию. Вот почему он пригласил всех этих людей.

Корделия зябко повела плечами.

– Пойду распоряжусь, чтобы миссис Мередит не жалела угля. Ужасно холодно.

Он перехватил ее у двери.

– Прости, я… ты же знаешь, я не хотел тебя обидеть.

Она улыбнулась.

– Все в порядке, Брук. Я и не думала обижаться.

И это было правдой. Как всегда, уравновешенная и готовая прощать, Корделия легко сбежала по лестнице, не задумываясь о том, почему она большей частью не сердится на Брука с его капризами и раздражительностью, а также, почему он нередко нападает на нее. Ей не пришло в голову, что она бы гораздо острее переживала эти размолвки, будь затронуты ее чувства.

Глава VII

На другой день нагрянуло семейство Блейков – со старшими детьми и малышами, способными самостоятельно передвигаться. Это был их первый визит после свадьбы.

Корделии показалось, что повеяло свежим воздухом – в царстве роскошной мебели красного дерева и дорогой утвари, тяжелых, узорчатых бархатных портьер и отлично вышколенных слуг. В затхлую атмосферу Гроув-Холла ворвалась нормальная жизнь. Конечно, от Блейков было больше шума, чем от вчерашних гостей мистера Фергюсона, но это ее нисколько не огорчило. Она с радостью и облегчением бросилась в родные объятия.

День обещал быть тем более удачным, что за час до их прибытия приехал Брук и сказал, что отец задерживается на фабрике и вернется довольно поздно. Корделия тотчас обратилась с просьбой:

– Брук, ты не возражаешь? Я хочу попросить Холлоуза снести в холл папины часы – только на сегодняшний вечер?

Брук явился с букетом цветов, но за внешним добродушием крылось раздражение.

– Папе это не понравится. Я знаю его лучше, чем ты, Корделия. В конце концов, это его дом.

– Но они не такие уж большие, – подлизывалась она, – и совсем не повредят старинной мебели, любовь моя.

– Ты не знаешь отца.

– Не могу поверить, что он рассердится. Ага, знаю, что мы сделаем! Они наверняка уедут до одиннадцати часов, и как только за ними закроется дверь, мы отнесем часы назад. Холлоуз не выдаст – я подлижусь к нему, поспрашиваю, как там его ревматизм.

– Он все равно узнает: от тети Тиш или кого-нибудь из слуг.

– Нет – я с ними договорюсь. Ну, пожалуйста, Брук. Эти часы были гордостью папиной коллекции. Я не могу так его обидеть.

– Хорошо, только я умываю руки. На твою ответственность. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы с ним грызлись.

Он высморкался и пошел в гостиную играть на фортепьяно. Корделия проводила мужа взглядом. Она чувствовала себя не очень-то уютно, но в конце концов тряхнула головой, словно прогоняя горькие мысли. Когда явились семеро представителей семьи Блейков, пресловутые часы вовсю тикали и отбивали время в углу прихожей. Вообще-то они были чувствительны к перевозке и переноске, но Корделия не хуже отца изучила тонкости их характера.

Брук справился с дурным настроением и в промежутках между сморканием и прокашливанием разыгрывал гостеприимного хозяина. Откровенно говоря, он даже наслаждался такой ролью. Эти люди сильно отличались от его отца и благодарно отзывались на каждый знак внимания! Бруку выложили семейные новости. Эстер без пяти минут помолвлена с долговязым молодым шотландцем по фамилии Скотт, с которым она познакомилась на свадьбе.

Хью Скотт учился вместе с Бруком в школе и до сих пор числился среди его лучших друзей. Он работал журналистом в редакции "Манчестерского курьера". Все пришли к единодушному мнению, что было бы замечательно, если бы сестры оказались замужем за двумя приятелями.

По предложению Корделии дядя Прайди показал мистеру Блейку и Эстер свои сокровища, а после ужина сели играть в карты. Это был самый веселый вечер, какой когда-либо знала эта гостиная. К концу ужина аккуратная прическа миссис Блейк совершенно растрепалась, а к тому времени, как на столе перед ней собралась горка фишек, означавшая пятикратный выигрыш, весь пол был усыпан шпильками.

Вот какую приятную картину застал мистер Фергюсон, появившийся в наглухо застегнутом сюртуке, крупный и величественный. Он постарался придать своему лицу радушное выражение, но игра все равно была испорчена. Они, правда, еще сыграли пару партий под его наблюдением, а затем миссис Блейк пролепетала, что им, пожалуй, пора. Ее муж, ставший с приездом мистера Фергюсона очень молчаливым, вынул большие серебряные часы и поднялся со словами: "Да, а то завтра дети будут как вареные". Все вдруг засуетились.

Корделия помогала отцу одеться в прихожей. На какие-то несколько минут они остались одни, и он улыбнулся ей прежней ласковой улыбкой.

– Все было прекрасно, Делия. Дом изменился к лучшему с тех пор, как я видел его в последний раз. Теперь в нем больше жизни. Должно быть, благодаря тебе. Тебе и дорогому Перси (так они в тесном семейном кругу именовали часы). Он идет точно?

– Превосходно, папа.

– Мне показалось, что бой какой-то вялый. Его не переставляли?