Виктория Холт - Рожденная для славы

Эссекс очень хотел участвовать в экспедиции, но я, тронутая его энтузиазмом, тем не менее ответила:

— Не хочу, чтобы вы рисковали своей жизнью. Вы должны оставаться при дворе.

Мальчишка не сдавался. Он донимал меня одним и тем же днем и ночью. Ему ужасно хочется повоевать, он нуждается в деньгах, в Испании он разбогатеет и так далее.

— Нет, — говорила я. — Вы никуда не поедете.

В конце концов я разозлилась и запретила ему говорить со мной на эту тему. Он повиновался, что само по себе уже должно было бы показаться мне подозрительным.

Приготовления закончились, флот стоял в Плимуте полностью оснащенный. Тут-то все и началось.

Ко мне явился лорд Рич, муж неверной Пенелопы, и принес письмо от Эссекса. Накануне к лорду Ричу явился посланец от Эссекса, передал ключ от ларца, в котором письмо дожидалось своего часа. Все эти предосторожности понадобились, чтобы я не смогла вовремя задержать беглеца.

Эссекс писал, что его решение бесповоротно. Он хочет сразиться за славу Англии, а кроме того, по уши увяз в долгах, нужно отдать кредиторам двадцать три тысячи фунтов. Королева всегда была добра к нему, и он не просит у нее помощи. Он не такой, как другие (намек на Рэли, вечно клянчившего очередную подачку). Он уплывает ловить Фортуну и надеется, что ему простится своевольство.

Простить?! Я чуть не задохнулась от ярости. Никогда Роберт Лестер не позволял себе подобных выходок! А этот наглый юнец посмел прямо пойти против моей воли!

Ничего, я покажу ему, кто здесь госпожа.

Я немедленно отправила деда Эссекса, сэра Фрэнсиса Ноуллза со стражниками в Плимут.

Мне рассказали, что Эссекс готовился к побегу много дней. Скрытничал, делал вид, что ведет обычную светскую жизнь, приходил обедать к своему зятю лорду Ричу, а в назначенный день в сопровождении секретаря и конюха тайно ускакал в Плимут. Они мчались без остановки девяносто миль, потом Эссекс пересел на почтовую лошадь, а своих спутников отправил обратно в Лондон, чтобы передать Ричу ключ от ларца с письмом.

Я надеялась, что Дрейк и Норрис вернут ослушника — ведь оба они знали о моем запрете. Но Эссекс не стал показываться им на глаза. Он договорился с капитаном Роджером Уильямсом, что тот возьмет его на свой корабль «Свифтшур».

Итак, Эссекс сумел обвести меня вокруг пальца. Я разгневалась не на шутку и твердо решила, что впредь подобных выходок не допущу.

Я всегда знала, что от войны ничего, кроме убытков, не дождешься. На эту авантюру я согласилась, лишь устав препираться со своими советниками. Единственное, что меня в этой затее привлекало, — надежда на богатые трофеи.

Меня очень беспокоила судьба Эссекса. Ведь я знала, как он горяч и безрассуден. Будет там попусту рисковать головой, а ведь он нужен мне здесь, при дворе. Глупо, конечно, уделять столько внимания мальчишке, но я так тосковала по моему Роберту, хотела хоть чем-то заполнить образовавшуюся в сердце брешь. Нельзя жить без любви, и я выбрала Эссекса. Увы, мой выбор был неразумен.

Конечно, я никогда и мысли не допускала, что он может стать моим возлюбленным, но Эссекс относился ко мне иначе, чем остальные придворные, любил меня по-своему. Я знаю, что он не прикидывался — слишком уж был прям и нельстив.

Я послала вдогонку эскадре гонцов, предписав Дрейку и Норрису немедленно вернуть беглеца в Англию. Однако «Свифтшур» шел в отрыве от основных сил, а когда присоединился к эскадре, возвращать Эссекса обратно было уже поздно.

Но я не смирилась и послала ему письмо такого содержания:

«Эссекс!

Вы должна сами понимать, сколь оскорбителен Нам ваш внезапный и дерзкий отъезд. Вы пренебрегли милостями, коими Мы вас столь щедро осыпали. Вы забыли свой долг верноподданного — ничем иным ваш поступок объяснить невозможно. Мы не намерены мириться с вашим дерзким своевольством, а потому повелеваем Нашему Тайному Совету немедленно вернуть вас обратно, и знайте, что Мы выражаем вам Наше крайнее неудовольствие…

Посему извольте немедленно по получении сего письма безо всяких отговорок и проволочек отправляться в обратный путь. Такова Наша воля. Если же вы решитесь пойти против нее, то знайте, что на вас падет Наш гнев и вас ожидает неминуемая кара».

Тут уж даже Эссекс не посмел ослушаться. Пришлось ему возвращаться несолоно хлебавши.

Впрочем, и экспедиция оказалась непродолжительной. Португальцы встретили своего дона Антонио менее радушно, чем тот рассчитывал. Им и в самом деле не нравились их новые испанские хозяева, но бунтовать и рисковать жизнью португальцам не хотелось.

Предприятие можно было бы счесть полностью провалившимся, если бы не добыча, которую захватил Дрейк.

Я ждала возвращения Эссекса с нетерпением, готовая устроить ему хороший нагоняй, а затем отослать прочь с глаз, но когда он предстал передо мной, бледный и изможденный, когда пал на колени и поднял на меня свои прекрасные темные глаза, полные любви и восхищения, мое сердце дрогнуло. Слава Богу, он вернулся живым и здоровым.

— Никогда больше так не поступайте, — сказала я. — Иначе вы поставите крест на своем будущем.

Вот и весь нагоняй. Уже через несколько дней Эссекс вновь блистал при дворе. Чтобы избавить его от необходимости искать Фортуну за пределами королевства, я пожаловала ему лицензию на производство сладких вин, прежде принадлежавшую Роберту. Эта монополия давала такой доход, что Эссексу хватило бы и на уплату долгов, и на будущие расходы.

Однако он был все так же непоседлив, жизнь при дворе его томила. Эссекс в отличие от Лестера был начисто лишен не только такта, но и честолюбия; ума, к сожалению, тоже. Как могло мне прийти в голову, что этот человек может занять в моем сердце место Роберта?

И все же я любила его, как любят непутевого сына. Я была спокойна, только когда он находился рядом. Он умел улучшить мне настроение, с ним я чувствовала себя молодой.

Эссекс считал себя поборником справедливости. Например, он прямо заявил мне, что я некрасиво поступила со своим секретарем Дэвисоном. За что бедняга сидит в Тауэре? Ведь он невиноват в смерти Марии Стюарт. Этот призрак все еще тревожил меня, и я не желала думать о Дэвисоне, никто не смел упоминать его имени в моем присутствии. Эссекс отлично это знал, но все же потребовал, чтобы я освободила Дэвисона, да еще и назначила его статс-секретарем — эта должность после смерти Уолсингэма оставалась вакантной. Временами мне просто делалось страшно за Эссекса, так он был неосмотрителен и безрассуден. Позднее выяснилось, что он вступил в переписку с шотландским королем Яковом, надеясь, что сын казненной поддержит его ходатайство за Дэвисона. Неужели мальчик не понимал, что переписка с иностранным государем может быть представлена как государ- ственная измена?