Юлия Галанина - Принцесса лилий (сборник)

Ознакомительный фрагмент

– А что же?! – передразнила ее баронесса. – И это говоришь ты, знатная красивая дама! Мне не нравятся твои планы на ближайшее будущее.

– А что в них плохого?

– Как что? – Баронесса даже топнула. – От твоих слов прямо веет благочестием и покоем. Твои дела столь блестящи, что ты отказываешься от всех великолепных возможностей, предоставляемых Римом, и пускаешься в одинокое путешествие по глухим углам за собственный счет?

– Извините, госпожа Беатриса! – Жанна на мгновение прикрыла глаза. – Я сегодня плохо соображаю и не могу взять в толк, о каких возможностях вы говорите? Пока я лишь поняла, что вам не нравятся ни мое платье, ни мои планы.

– Ладно, моя дорогая! – смилостивилась баронесса. – Продолжим наш разговор завтра. Я думаю, что, отдохнув как следует, ты придешь в себя.

Ночью Жанна не спала. Она слушала ночные шорохи дома, звуки за окном и думала над словами баронессы.

События последних месяцев выбили ее, Жанну, из привычного общества, из привычной жизни. Она и правда немного подзабыла то, что раньше казалось таким важным.

Надо вспоминать. Теперь она не беглянка.

Под утро Жанна заснула, и ей снились турниры в Аквитании и Бретани, балы и охоты. И сложная, захватывающая круговерть придворной жизни.

Видимо, баронесса досыта насиделась в Риме без приключений.

Не откладывая в долгий ящик, она принялась с размахом устраивать судьбу Жанны.

Первым делом баронесса сказала:

– Мы идем покупать тебе платье. Возьмешь у меня взаймы необходимую сумму, твоя матушка вернет мне ее осенью. Ты хорошо отдохнула? Теперь-то ты согласна, что путешествовать в великолепном платье в компании достойных людей, не тратя из собственных средств ни экю, значительно удобнее, чем трястись в наемном экипаже в вызывающем жалость одеянии, да еще подвергаться в каждой придорожной гостинице множеству опасностей?

Жанна невозмутимо кивнула.

Мадам Беатриса хочет одолжить ей денег под матушкину отдачу? Ради бога.

У мадам Беатрисы есть планы, как отправиться Жанне из Рима? Посмотрим.

А платье еще никому не мешало, разве только Еве в раю.

Баронесса знала все заслуживающие внимания римские лавочки и могла провести по ним с завязанными глазами.

Время только-только приблизилось к полуденному отдыху, а Жанна уже мерила в прохладных покоях мадам Беатрисы новое платье великолепного венецианского бархата.

Оно тоже было синим, глубокого сине-фиолетового цвета. Этот темный, строгий цвет смягчали и оживляли многочисленные разрезы широких рукавов, скрепленные золотыми застежками и выпускавшие на волю волны белой рубашки.

Золотая же, как и застежки, отделка служила границей, ограждающей кружевное обрамление выреза от ночной темноты бархата.

Нежное, ажурное кружево оттеняло розовую кожу, словно помещая плечи, шею и грудь в великолепнейшую раму.

Жанне даже показалось странным, что еще вчера прежнее скромное платье ее устраивало. Баронесса была права: она, Жанна, действительно была не в себе!

– Ну вот, моя дорогая! – заявила мадам Беатриса. – Только в таком наряде и имеет смысл сбегать из сарацинского плена! А иначе незачем людям и на глаза показываться!

– В плену у меня было платье не хуже, – призналась Жанна. – Просто сил смотреть на него уже не было, после того, что я в нем пережила.

– Значит, я не ошиблась! – торжествующе воскликнула баронесса. – А то я уже начала тревожиться. У меня просто в голове не укладывалось, что ты могла вынести невзгоды, свалившиеся на тебя, в таком убогом виде! Пусть все эти лицемеры утверждают, что, мол, красота не нуждается в украшениях, мы-то знаем, что нуждается, да еще как! Кстати, вечером мы приглашены. А сейчас самое время отдохнуть.

Жанна пожелала мадам Беатрисе приятного отдыха и вернулась к зеркалу, чтобы еще раз осмотреть себя. И только тут заметила, что лицо Жаккетты сегодня выглядит очень своеобразно.

Левый глаз камеристки «украшал» громадный, пламенеющий фурункул.

– Ты специально?! – прошипела Жанна.

– Чего специально? – не поняла Жаккетта.

– Когда никуда идти не надо было, так хоть бы царапина у тебя появилась, а как в кои-то веки надо в обществе показаться, ты уже наготове с окривевшей физиономией! – разозлилась Жанна. – Опять я буду без служанки, словно горожанка последняя!

– Я же не нарочно его себе посадила! – возмутилась Жаккетта. – Чирей – он не спрашивает, когда ему появиться!

Жанна прозлилась весь день до вечера, но злись – не злись, а изменить ничего было нельзя.

В результате Жаккетта осталась лежать дома с примочкой на глазу, а дамы отправились на прием с одной камеристкой на двоих.

Но как оказалось позже, чирей Жаккетте на глаз посадила рука Судьбы.

Было бы даже странно, если бы Жанна не произвела в новом обществе фурора. И отнюдь не благодаря новому платью, хотя и не без его помощи.

Слишком уж красива была Жанна, слишком экзотические приключения выпали на ее долю, и слишком долго не была она на таких приемах, чтобы не стать центром внимания.

История прекрасной Жанны, которую она сама скромно поведала миру, грозила превратиться в легенду.

Там было все: захват пиратами и продажа в гарем к лютому шейху. Отказ отважной красавицы от любовных притязаний дикаря, томление в темнице, вышивание при колеблющемся огоньке тоненькой свечи лика Пресвятой Девы.

Дерзкий побег, подкуп пиратского капитана, корабль, посланный шейхом вдогонку с приказом убить всех, кроме золотоволосой беглянки. Галера родосцев, идущая с Кипра на свой остров-крепость. Бой храбрых госпитальеров с мусульманским кораблем и суровый седой монах-капитан, покрывающий Жанну своим черным боевым плащом, чтобы посланники шейха не узнали ее по золотому платью.

И наконец, Рим, где Жанна передает в дар Его Святейшеству икону, вышитую в плену.

Жанна и сама не знала, зачем она нагромоздила столько вранья, слегка припудренного правдой…

Может быть, из чувства злости – все эти довольные рожи вокруг жили в свое удовольствие, когда она глотала пыль в усадьбе шейха и набивала синяки в маленькой лодке.

А может, еще по каким причинам.

Но самое обидное было то, что память, словно в насмешку, стала подсовывать настоящие картины этого долгого путешествия.

И ничего поделать Жанна не могла, хоть и пыталась прогнать ненужные, досадные воспоминания.

Все было напрасно.

Лица стоящих вокруг людей исчезали, и она видела вместо них себя и Жаккетту, мечущихся в глиняном муравейнике Триполи. И страшного, разъяренного нубийца, вносящего в дом бесчувственную Жаккетту.

Снова видела зарево над усадьбой, и просторный двор, над которым пронеслась смерть. И оцепеневшую Жаккетту, застывшую у иссеченного тела шейха. Ее шейха. Видела неподвижного, словно статуя, нубийца. А она, Жанна, опять лишняя, никому не нужная, и всем наплевать, что она графиня и красавица, господи, да что же это такое, что за мир дикий!