Жюльетта Бенцони - Чужой

Два дня спустя состоялись похороны Мари посреди рощи в часовне, над которой возвышалась четырехугольная башня. Она была похоронена по католическому обряду, ибо Мари никогда не меняла религию, с самого детства. Очень простая церемония была одновременно вызовом и персональной победой сэра Кристофера. Действительно, если, начиная с правления Георга III, англиканская церковь закрывала глаза на то, что кое-где сохранялись «папские» священники и католики могли молиться так, как это было им положено, и частным образом справляли все требы, они все-таки подвергались гонениям. Так, им было запрещено открывать свои школы. Что же касается свадеб и похорон, то они публично проводились по англиканскому ритуалу.

Мари получила благословение французского каноника-эмигранта. Он давно был ее духовником, и Гийом видел его в комнате покойницы. Он жил в пристройке к замку, где поселил его лорд Астуэл.

Как в большинстве больших английских поместий, захоронение сеньоров находилось на границе поместья и деревни, которая относилась к его владениям. Вот там и было помещено тело покойной.

Во время этой печальной церемонии Гийом постоянно следил за сэром Кристофером, Лорной и Артуром. Глаза вдовца были обведены почти черными кругами, он был очень бледен, и все-таки казалось, что в душе его царило странное умиротворение. Выходя из склепа, он погладил гроб покойной, как будто говоря ей: «Я скоро приду. Ты не долго будешь одна». И Гийом почувствовал, как жестокая ревность захлестнула его и еще усилилась, когда он взглянул на Лорну.

Молодая женщина в глубоком трауре, не стесняясь, плакала, изливая свое горе. И все-таки она была воплощением молодости и жизни. Мысль о том, что он больше никогда ее не увидит, усиливала горе Тремэна: ему казалось, что он во второй раз теряет Мари. Что касается мальчика, то он стоял очень прямо в траурной одежде и, казалось, не видел никого и ничего, не чувствуя даже руки сестры на своем плече. Но во взгляде и сжатых губах чувствовались напряжение и тревога: он знал, что через некоторое время он покинет все то, что составляло его жизнь здесь, и уедет с незнакомым человеком в страну, которую он не любит. Гийом с болью в сердце думал о будущем, скрытом туманом: сможет ли этот враждебно настроенный мальчик стать когда-нибудь его сыном?

Когда церемония закончилась, Артур повернулся к сестре и сухо спросил:

– Я должен уехать тотчас же?

– Через некоторое время. Надо дать время мистеру Бренту собрать ваши и свои вещи, ведь он едет с вами. Мне кажется, это вас немного успокоит.

Действительно, Гийом, узнав о том, насколько привязан молодой учитель – ему было двадцать пять или двадцать шесть лет – к своему ученику, предложил ему продолжить обучение Артура, если перспектива жить во Франции не была ему неприятна, и, к своему удивлению, получил его полное согласие. Джереми Брент был ему даже признателен за такое предложение:

– Не скрою, мысль о расставании с Артуром мучила меня, месье Тремэн. Он только с виду трудный ребенок, на самом деле у него тонкая душа и острый ум. И Франция вовсе не пугает меня: одна из моих бабок была из Нормандии.

Лорд Астуэл очень одобрил такое положение вещей и очень хвалил профессиональные качества молодого наставника. Это несколько разрядило напряжение между Артуром и его отцом. Поэтому он ответил Лорне, скрывая улыбку:

– Да, я очень рад. Когда я буду с ним, мне не будет казаться, что я брошен...

– Не понимаю, почему у вас создалось такое впечатление. Попробуйте вспомнить, что рассказывала вам матушка об этом человеке!

– Она любила его, а любящие люди очень снисходительны. А мне он совсем не нравится... хоть он и здорово нокаутировал Эдуарда. Я очень благодарен ему за это...

– Это только начало! Но мне кажется, я понимаю, почему он вам не нравится. Это потому, что вы находите его слишком на вас похожим. Вам кажется, что вы видите себя в нем, когда вырастете...

– Может быть, вы и правы...

– Тогда позвольте мне успокоить вас: вы слишком разные. Мне кажется, месье Тремэн – единственный в своем роде, – добавила она с легкой улыбкой, положив ласковую руку на голову мальчика. Он вдруг прижался к ней, и в глазах его наконец появились слезы:

– О, Лорна, почему вы вынуждаете меня уехать? Я так вас люблю! И если я вас больше никогда не увижу...

– Почему вы так решили?

Артур полным горечи кивком головы указал на своего отца, который шел к замку рядом с сэром Кристофером:

– Он никогда не привезет меня сюда. Он ненавидит Англию. Я это понял с самого начала...

– Возможно, но, когда вы станете взрослым, вы сможете поехать, куда вам заблагорассудится, а кроме того, может так случиться, что я приеду вас навестить, потому что по Амьенскому договору Англия помирилась с Францией...

– Вы приедете туда, в этот медвежий угол?

– Не более медвежий, чем Корнуэлл. Кроме того, у вас там есть дом, заботу о котором матушка возложила на меня до вашего совершеннолетия.

Ребенок широко раскрыл глаза:

– У меня дом? Во Франции?

– Ну да, тот, где вы родились. Ваша бабушка Вергор унаследовала его от одного дядюшки – старого холостяка. Она мало о нем заботилась и хотела продать, но матушка любила этот дом и выкупила его. Я не гарантирую вам, что он в хорошем состоянии после этой ужасной Революции, но вот я и хотела бы посмотреть на него...

– Тогда поедем с нами сейчас же!

– Вы забываете, что я скоро выхожу замуж, но я обещаю вам приехать, – добавила она, видя, как омрачилось лицо мальчика. – Во всяком случае, из-за дома или нет, но я хочу убедиться, что с вами хорошо обращаются, поэтому будет лучше, если я приеду без предупреждения... А теперь бегите к мистеру Бренту и помогите ему собрать ваши вещи... И ничего никому не говорите о нашем разговоре, пусть это будет наш секрет!

Артур бегом побежал к замку, а Лорна вновь опустила на лицо густую вуаль, которую она подняла, выйдя из склепа, и пошла по лесной тропинке. Идущие за ней следом подумали, что она хочет побыть одна со своим горем, и не удерживали ее. Даже Эдуард, который во время церемонии держался в стороне от Тремэна, не пошел за ней, хотя у него было такое желание: он знал, что, хотя она и многое прощала ему, могла быть очень резкой, когда ей мешали. К тому же то, что он хотел ей сказать, могло и подождать: очень скоро они наконец отделаются от этого противного незаконнорожденного братца, и, возможно, навсегда... Это избавит сэра Эдуарда от неприятных действий. К тому же дядюшка, по-видимому, состоятельный человек. Во всяком случае, мать как-то говорила об этом. Сопляку нечего будет жаловаться, если он сумеет правильно себя повести, и тогда английские родственники смогут просто забыть о нем...