Барбара Картленд - Недосягаемая

«Я не вынесу этого», — подумала Элизабет. Мужчины смотрели, как она к ним подходит, и старый дворецкий, который топтался в стороне, поджидая хозяйку, громогласно объявил:

— Обед подан, милорд.

Они прошли в маленькую столовую, где обедали с начала войны. Еду подавали в больших серебряных блюдах с гербами, которые, как помнила Элизабет, произвели на нее большое впечатление своим роскошным видом, когда она впервые лриехала в Эйвон-Хаус. Сейчас, в эту самую минуту, она удивилась, что могла довольствоваться всей этой помпезностью и условностями, которые Артур воспринимал как само собой разумеющееся. В то же время она чувствовала, что сегодня не в силах задавать себе слишком много мрачных вопросов. Ведь ей показалось, что в глазах Ангуса промелькнул слабый проблеск восхищения, когда он, обернувшись, следил, как она спускается по лестнице. Сейчас, когда мужчины беседовали, она заметила, что он пытается и ее привлечь к разговору. Ей не хотелось разговаривать, с нее было довольно и того, что он сидит рядом — отчего-то она чувствовала покой и счастье.

Элизабет все ломала голову, как остаться с ним наедине, но после обеда возможность предоставилась сама собой, когда Артуру доложили, что его хочет видеть управляющий. В тот день на одну из ферм упал самолет. Никто не пострадал, но следовало немедленно произвести ремонт. Артур прошел в кабинет, а Элизабет провела своего гостя к себе. Она предложила Ангусу сигарету, но сама взять отказалась.

— Вы не курите? — спросил он.

— Очень редко.

— Я рад.

— Почему?

— Мне нравится, когда женщины женственны.

— Думаю, всем нам в глубине души хочется быть женственными. Я очень устала от своей формы.

— В этом наряде вы нравитесь мне гораздо больше. Он говорил серьезно, и она поняла, что слова, звучащие как легковесный флирт в устах другого мужчины, для него были простой констатацией факта.

— Спасибо, — счастливо улыбнулась Элизабет. — Я так рада, что вы вернулись пообедать, но боюсь, вам было скучно. Как-нибудь позвольте мне пригласить интересных людей, чтобы было с кем поговорить.

— Не выношу интересных людей. Гораздо больше предпочитаю побыть наедине с вами и вашим мужем.

Ей показалось или на самом деле перед последними двумя словами была сделана крошечная пауза?

— Все равно, — настаивала Элизабет, — я бы хотела, чтобы вы познакомились с моей сестрой и ее мужем. Наверное, вам известно его имя — Иван Разумовский.

— Разумовский ваш родственник? — изумился Ангус. — Он поразителен. Мне удалось побывать на его концерте месяца три назад, и к концу я был совершенно изможден, словно пережил что-то большое.

Теперь настала очередь удивляться Элизабет.

— Неужели музыка оказывает на вас такое влияние? — спросила она.

Ангус улыбнулся:

— Не всякая.

— Иван незаурядный человек.

— Я так и думал.

Ангус Маклауд помрачнел, и Элизабет догадалась, что до него тоже дошли слухи.

— Все же моя сестра и он очень счастливы, — быстро сказала она, — Лидия инвалид, шесть лет назад во время прогулки верхом с ней произошел несчастный случай. Доктора сказали, что она никогда больше не сможет ходить, но Лидия и Иван все равно счастливы, они до сих пор любят друг друга.

— В таком случае что еще имеет значение? — спросил Ангус.

Элизабет встретилась с ним взглядом.

— Ничего, — сказала она. — Ничего.

Глава 5

— Яуспела позабыть, как красива Англия, — сказала Кристин, растянувшись на траве рядом с креслом Лидии.

— Ты скучала по дому хоть чуть-чуть? — с улыбкой спросила Лидия полушутливым тоном.

Кристин отнеслась к вопросу серьезно. Она перевернулась на бок и, подняв голову, подложила под нее руку, затем ответила, глядя на мать:

— Временами — ужасно. Но иногда вы казались такими далекими, и я даже думала, что вы плод моего воображения.

Лидия смотрела на дочь, решая, наверное, уже в сотый раз после ее возвращения, на кого она похожа. Овальное лицо и большие темные глаза достались Кристин, очевидно, в наследство от русских предков, которые наделили ее и той грацией, с какой она двигалась. Но темные волосы, почти как вороново крыло, ничуть не напоминали огненные локоны Ивана или ее собственные волосы — темные, но ни вкоем случае не черные. Кристин не была похожа на отца, и никто при виде ее не воскликнул бы, что она дочь Лидии; но улыбка, которая сразу выдавала ее возраст и временами светилась с подкупающей искренностью, была очень английской, как и маленький, чуть вздернутый нос. Она не была красива в строгом смысле этого слова, но в то же время обладала пикантной, привлекательной внешностью, что само по себе примечательно, и Лидия пребывала в совершенной уверенности, что тот, кто впервые взглянет на дочь, посмотрит еще раз.

При первой встрече оказалось трудно осознать, что это та самая Кристин, которая уехала из дому четыре с половиной года назад. Маленькая девочка, какой ее помнила Лидия, исчезла, а ее место заняла взрослая молодая женщина, очень уравновешенная и уверенная в себе. В последнем, как решила Лидия, было виновато американское образование. В Англии девочки одного с Кристин возраста могли быть застенчивы или самоуверенны и шумно хвастливы, что порою свойственно самым молодым, но Кристин в свои семнадцать с половиной казалась сформировавшейся личностью. По-видимому, дочь интуитивно понимала, что нужно сказать и сделать, и если испытывала какие-то волнения или «переживания» из-за приезда домой, то не подавала виду.

Несомненно, она была рада вернуться домой. Эта радость сквозила в сотне мелочей, а Иван был уже очарован дочерью, не сводил с нее глаз и слушал ее с восхищением, которое Лидия сочла даже забавным.

— В ней что-то есть, в этом ребенке, — сказал он Лидии, когда они остались вдвоем.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Лидия, понимая мужа, но желая заставить его объяснить самому.

— Шик, ум, обаяние и оригинальность, — ответил он торжественно.

Лидия тут же расхохоталась:

— Можно подумать, что ты гордый отец.

— Я действительно очень горд, — ответил он. — Мы с тобой славно справились с делом, ты и я.

Лидию обрадовал его энтузиазм. В то же время она не могла не ощутить легкого укола, когда подумала о сыне. Иван никогда не высказывал такого удовольствия по поводу Филипа, и Лидии захотелось, как часто бывало с ней раньше, чтобы он чуть больше проявлял интереса к своему единственному сыну. Ей очень его не хватало, но Филип был далеко, а Кристин здесь, рядом, и Лидия упрекнула себя за то, что не довольствуется тем, что имеет.

— Я хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь хорошо, — сказала она Кристин. — Конечно, будет трудно завести много новых друзей, но мы станем приглашать людей. Кроме тебя их привлечет сюда бассейн.