Барбара Смит - Грех и любовь

И очень вовремя.

Ландо покачнулось — должно быть, кучер забрался на козлы, — послышался хлопок вожжей, стук лошадиных копыт.

Поехали. Тенистый сад медленно проплыл мимо. Вот показался парадный подъезд дома, и карета остановилась.

На крыльцо вышел Итан. В ярком свете фонарей черты его лица казались мрачными и даже зловещими.

В черном плаще он был скорее похож на выходца из ада, чем на простого смертного.

Джейн почувствовала приступ страха, но постаралась взять себя в руки. Что это она, в самом деле? Никакой он не демон, а обычный человек, кстати, довольно никчемный, и ничего хорошего ждать от него не приходится. Забившись в темный угол, она застыла, ожидая, когда лакей распахнет дверцу кареты. Послышался голос Итана — он что-то сказал кучеру, — потом дверца распахнулась, и в проеме возникла его голова.

И в ту же секунду Джейн поняла, что он ее увидел! Он стоял, поставив ногу на ступеньку лестницы, и пристально смотрел на нее.

Джейн так же молча смотрела на него.

— Подожди минутку, — мрачно бросил Итан кучеру и, забравшись в карету, захлопнул за собой дверцу. Приподняв полы плаща, отороченные алым шелком, он сел напротив Джейн. — Итак, Джейн собственной персоной. Что ж, ничего другого я и не ожидал, — проворчал он, хлопнув лайковыми перчатками по ладони.

До Джейн донесся его запах, мужской, густой, соблазнительный. Итан показался ей необыкновенно сильным и значительным, а она себе — мелкой и ничтожной. В замкнутом пространстве было особенно заметно, насколько он крупнее и выше ее. Их колени почти соприкасались, и Джейн заставила себя не отстраняться. Еще подумает, что она его боится.

— Я еду с вами, — заявила она. — Если вы, конечно, собираетесь нанести визит предполагаемой матери Марианны.

— А если я собираюсь провести ночь в грехе и разврате?

Интересно, составите ли вы мне компанию, если я отправлюсь в игорный дом или бордель?

От этих слов, сказанных насмешливым тоном, Джейн передернуло.

— Скажите мне правду — куда мы едем?

— Не мы, а я. Вы сейчас выйдете из моей кареты.

Грубость Итана вывела Джейн из себя. Она уже готова была вспылить, но, вспомнив про Марианну, сдержалась.

— Итан, прошу вас, возьмите меня с собой. Я хочу поговорить с женщиной, которая бросила Марианну. Ведь не можете же вы оставить беспомощное дитя у той, кому она не нужна! Где гарантия, что ее будут любить и о ней будут хорошо заботиться?

— Придется вам положиться на мое мнение.

— Ха! Вашему мнению о женщинах доверять нельзя.

Вспомните хотя бы о вашей жене.

Джейн почувствовала, что зашла слишком далеко, но было уже поздно: она сказала то, что сказала. В темноте выражения лица Итана было не разглядеть, однако от него исходила какая-то странная сила, и ей показалось, что воздух в карете стал густым и холодным. Когда Итан заговорил, голос его прозвучал спокойно:

— Разрешите вам напомнить, что хорошо воспитанные дамы не наносят визитов падшим женщинам. Так что предоставьте мне самому решать свои проблемы.

Джейн упрямо покачала головой:

— Если вы не хотите брать меня с собой, тогда вышвырните на мостовую. Но вы этого не сделаете. Вы не станете устраивать публичных сцен. Человек с репутацией дамского угодника, коим являетесь вы, не может себе этого позволить.

Несколько секунд Итан пристально смотрел на нее, и Джейн было неуютно под его тяжелым взглядом.

— А вы, оказывается, хорошо меня знаете, — сказал он наконец, и по его тону Джейн поняла, что он ее не вышвырнет.

Итан постучал в крышу кареты. Ландо тронулось с места, и Джейн, облегченно вздохнув, откинулась на спинку сиденья. Ее замысел удался! Итак, она была права, Итан и в самом деле решил отправиться на поиски матери Марианны.

А что, если нет? Что, если он едет в публичный дом? Куда он ее денет? Оставит в карете, а сам предастся разгулу? Скорее всего именно так он и поступит.

Она взглянула на него. Итан, нахмурившись, смотрел в окно. Редкие уличные фонари, пронзая темноту кареты, на мгновение освещали его резкие черты. У него было такое таинственное и вместе с тем отрешенное выражение лица, словно он замышлял какое-то нехорошее дело.

— Куда мы едем? — спросила Джейн.

— Скоро узнаете.

Его неопределенный ответ лишь усилил ее беспокойство.

— Вы и в самом деле везете меня в этот сточный колодец греха?

Итан расхохотался:

— Сточный колодец греха? Вы что, это сами придумали?

— Так говорил в своей проповеди преподобный отец Гиллспай, — сдержанно ответила Джейн. — Если бы вы посещали службу в нашей приходской церкви, вы бы это знали.

— Этот старый косоглазый козел не отличит сточный колодец от Сикстинской капеллы.

Джейн с трудом сдержала смех; Не время сейчас веселиться.

— Так ответьте мне. Мы и в самом деле едем в бордель? Мать Марианны — проститутка? — Она с трудом выдавила из себя эти вопросы и теперь со страхом ждала ответа.

На лицо Итана упала тень, и черты его показались Джейн еще более зловещими.

— Хватит! Помолчите немного! — нетерпеливо бросил он.

— Скажите мне по крайней мере, как ее зовут, откуда она, какой у нее характер? Может быть, у нее не было средств воспитывать ребенка, и ей пришлось его отдать?

— Вы хотели это узнать? Так вот, скоро узнаете.

Он замолчал. Джейн откинулась на подушки сиденья, огорченная его уклончивым ответом, и стала думать о той безнравственной жизни, которую он вел. В детстве он был настоящим сорвиголовой, озорным и бесшабашным, и ему частенько доставалось от сурового отца. Когда он начал учиться в школе, Джейн стала видеть его реже, только летом и во время каникул. Повзрослев, Итан связался с плохой компанией. Джейн вдруг вспомнила, что когда Итану исполнилось лет двадцать, у него появился товарищ, с удовольствием принимавший участие во всех его диких выходках.

Как-то раз они мчались на фаэтонах по грязной деревенской дороге в обнимку с какими-то визжавшими от страха девицами с такой скоростью, что ей пришлось отскочить, иначе бы они непременно ее сбили. Фаэтоны прогромыхали мимо, вздымая тучи грязи, а она так и осталась стоять, слушая пронзительный визг и заливистый смех. Джейн вспомнила, что приятель этот, лорд Джон Ренделл, погиб при Ватерлоо.

— Итан, я так и не выразила вам своих соболезнований.

Взгляд Итана, пронзив тьму, остановился на ней.

— Соболезнований?

— Да. По поводу смерти капитана Ренделла. Мне очень жаль. Я знаю, он был вашим близким другом.

Несколько мгновений в карете царила мертвая тишина. Слышался лишь приглушенный цокот лошадиных копыт. Руки Итана сжались в кулаки, однако выражение его лица оставалось спокойным.

— Что ж, одним повесой, совращающим порядочных женщин с пути истинного стало меньше, только и всего, — небрежно бросил он.