Людмила Сурская - Проклятая война

Ада скосила глаз на меня. Я дёрнула за рукав Нину. Конспираторши.

— Меня мамуля убила бы…

Нина недовольно сморщила носик.

— Жаль! Надо было дать ей пинка под зад, чтоб дорогу к тебе забыла. Юлия, голубушка, а ну давай съездим, поставим её на место… Ей бог, руки чешутся. Засранка какая. Сю-сю-сю… коза драная.

Нина, неуютно примостившись на колченогом стуле, умудрялась при разговоре ещё эмоционально взмахивать руками. Я чуть не улыбнулась. "Грохнется ведь!" Возможно, она и права и этой резвой птички в самый раз бы прикрутить хвоста, но меня держало слово.

— Не могу, я ему слово дала.

Нина пожала плечами. Попросила Аду принести ей воды. Та, поняв что её выпирают, вздохнула и поплелась из комнаты. Секунду стояла тишина.

— Какая ты правильная. Он с тобой весь неправильный, а ты… Хотя может ты и права. — Резко перешла на иную волну, что пела она. — Эта сучка мигом сочинит, что мы пришли ей мстить, а от похода к Адке, она запросто отречётся. Скажет, что это наша выдумка. Смолчала поди ж ты. Да, с такой стервочкой горячку пороть не надо. — Побарабанив пальцами по крышке стола продолжила:- Тогда с ней сто раз отмерь, один отрежь надо… Чего доброго не моргнув глазом в дерьме окажешься. Вот же зараза какая. Ноги бы Казакову выдрать. Уж выбрали они с подругой, так выбрали матрас… Не расхлебаетесь…

Дальше и глубже она свою мысль не успела развить. Вошла Ада. Быстро обернулась. Точно на крыльях. Ах, любопытство… Нина взяла кружку, отпила несколько глотков, демонстрируя, что не зря гоняла, а потом развернулась к Аде:

— Но что она там тебе ещё плела?

Ада подёргала свои и так вымученные пальцы.

— Много чего, маму расстраивать не хочется.

Нина сняла с себя туфлю и рассматривая каблук, буркнула:

— Она уже не расстроиться, расстройство в стену упёрлось. Рогами.

— Ваше дело… Слушайте. Например, что это он её ко мне уговаривать прислал… — Пролепетала она не сводя глаз с матери. — И что его счастье будет зависеть от моего решения.

Туфель грохнулся об пол.

— Да это пожалуй самое нелепое, что она могла придумать. Он знать об этом не знает, я на все сто уверена, — опять вскочила Нина.

Я тоже поднялась, подошла к окну, подержалась, словно боясь упасть за стол и развернувшись к дочери тихо спросила:

— Дочка, ты отцу, надеюсь, не говорила о её визите?

— Нет, что ты, — шумно выдохнула она. — Я ж помню ваши с тётей Ниной уроки. Ты то как об том "счастье" узнала?

Мы сошлись с Ниной взглядами.

— Тётя Нина сказала.

Ада сделала несколько шагов ко мне и аккуратно уточнила:

— А отец?

— С отцом решили, пусть рожает. Он всегда хотел сына, скрывал, но я знаю. Я ему дать его не могу. Уговорила: будет мальчик, мы заберём к себе, так, что готовься к появлению у тебя брата, Ада. И никуда ты от этого не денешься.

Адкино лицо вытянулось в огурец.

— Мамуля, вот это ты удумала. Зачем тебе чужой ребёнок? Нагуляла, пусть воспитывает, чтоб в маменьку не пошёл.

— Цыц! Она молодец! — погрозив Аде, затормошила меня Нина.

— А не отдаст? — с сомнением покачала головой Ада. Нос её смешно сморщился.

— Адка, ты ребёнок, — встряла, смеясь, Нина. — Кто её спрашивать-то станет. Мало того, что нахрапом того дитя заимела, решив использовать, как инструмент для достижения цели. Считай опять же на безотцовщину обрекла. Ей тот ребёнок, чтоб отца твоего словить нужен, иначе б давно уж в Москве салют смотрела. А как пацану жить с этим трудно будет, думаешь подумала? С девчонкой понятно всё, около матери притрётся. Хлопцу же батькина сила, воля и авторитет нужны. Так что всё будет правильно. Дочь ей, сын ему. И выпускать её отсюда нельзя сейчас, даже если ей очень захочется. Пусть рожает здесь. Он тут хозяин. В столице, это будет проблематично. Я всегда говорила, мать твоя умница. Что молчишь, подруга? — повернулась она ко мне.

Я ж развернулась и подалась всем телом к дочери.

— Ада заруби себе на носу это наш ребёнок. В нём кровь нашего Костика, а он чей? Наш.

— Зарубила, — недовольно засопела Ада.

"Вот упрямица!" Я не удержалась от вздоха.

— Как подумаю, в каком болоте Адуси приходится возиться, жутко становится…

Говорила тихо и в плечо Нине, но она расслышала и тут же отриагировала:

— Ладно, не хнычь подруга, у тебя дочка будь здоров, и что же делать, если то дерьмо наша жизнь.

Адка, услышав своё имя, мигом подключилась:

— Мамуль, она не простой орешек. Не успели мы появиться, нам тут же организовала сюрприз.

Нина театрально раскланялась и из табурета изобразив чемодан, разыграла сценку.

— Девочка надеялась, что вы обидитесь и фьють, смоетесь, подарив ей его, а вы не просто не догадливые оказались, ещё и рогом упёрлись. Ай-я- яй! Так нехорошо обошлись с деточкой, не поняли, не уважили, не вошли в её положение.

Она делано всхлипывая собирала слёзы в ладошку. Мы улыбались, с Ниной не возможно не улыбаться. Как мне повезло, что она у меня есть.

— А вдруг у нас не хватит сил с ней бороться? — пугается Ада. — Уж больно по- наглому она себя ведёт. С виду не скажешь, обиженный котик, да и только…

Я выпрямилась. Мой подбородок взлетел вверх.

— Хватит. С такой хватит. Тем более, наш Костик сказал своё слово. Я рада, что не ошиблась в нём, он оказался, очень прочным. Его не вышибешь просто так из седла. Вот, если б у девочки была любовь, я могла бы и спасовать…

— Ещё чего, — изумилась Нина. — У неё любовь, а у тебя её нет что ли? Вот придумала, у меня аж нога дёрнулась. О! вспомнила. Кто-то из великих сказал: "В любви, как на войне. Есть жертвы, и есть победители…" Будем побеждать.

— Не скажи, любовь это сильное и уважаемое чувство, перед ней отступает и меркнет даже война. Но то не наш случай. Эта птичка хочет боевых действий она их получит, — сказала я твёрдо.

— Это по нашему. И мы с Адусей поможем, — накрыла Нина мою руку своей, а Адка, захихикала.

— Кого — то вы мне напоминаете? О, вспомнила. Двух весёлых гусей.

Мы с Ниной Александровной рассмеялись подыграв ей. Хотя какой уж тут смех.

— Но я всё равно его не понимаю: неужели он не боится, что грех его раздавит.

— Дочка моя, безгрешных людей нет, просто величина греха у всех разная.

— И какая же его ноша?

— Когда донесу тогда посчитаем.

Ада в безумном порыве обняла меня. Звонкие поцелуи ласкали уши.

— А вообще-то мамочка, я поражаюсь твоей силе и стойкости, не у каждой женщины хватит терпения даже выдержать половины.

— Ада, когда у женщины нет сил на борьбу, а любовь не отпускает, она пропадает. Я б поняла её и посочувствовала, если б знала и была уверена, что она любит его. Даже несмотря на то, что она сделала с нами. Видишь ли, человек пешка, виновата любовь именно она выбирает кого жалить. Поэтому, любовь это не только счастье, но и боль, страдание, терпение. Но с "воробушком" иной случай. Эта дама ни в какое сравнение не идёт даже с Серовой. Та была прямолинейна и искренна. Пусть капризное, сиеминутное чувство, но открытое, настоящее. Она не побоялась мне об этом сказать. Выбухнула, как фейерверк. А здесь сплошной расчёт и ложь. И пока дышу, буду бороться. Меня не станет, встанешь ты Ада на защиту нашей памяти, накажешь своим детям…