Николь Джордан - Повелитель желания

— Совершенно верно. Однако ты не совсем разбираешься в политических воззрениях берберов. До сих пор я не мог предложить тебе руку, не изменив своему долгу. Но теперь, когда я заключил мир с Бурмоном, такой брак означает, что у меня появились сильные союзники. По закону берберов вождю дозволяется взять в жены даже дочь врага, если это поможет укрепить межплеменные союзы. В этом случае мне крайне выгодно жениться на женщине, к просьбам и советам которой прислушивается сам глава «Арабского Бюро».

— Именно поэтому ты хочешь жениться на мне? — нерешительно спросила Алисон. — Чтобы использовать меня в качестве могущественного союзника?

Голос звучал небрежно, почти весело, но Джафар уловил в нем нотки неуверенности и мрачно улыбнулся.

— Подойди ко мне, — приказал он и, не дожидаясь, пока Алисон подчинится, притянул ее к себе, стиснул в объятиях. Лишь потом, медленно наклонив голову, Джафар завладел ее губами и обжег страстными поцелуями, кружившими голову и окончательно убедившими Алисон в правдивости его слов. Джафар продолжал целовать ее, властно, с прежней неукротимой свирепостью, заставляя окончательно терять рассудок.

И когда он наконец отстранился, давая Алисон возможность вздохнуть, щеки девушки пылали, а губы распухли и болели. Но ей было все равно. Она хотела снова и снова испытать его неумолимую жестокость, ревность и жажду обладания и даже втайне надеялась, что буйная природа их любовных игр не изменится.

Джафар удовлетворенно улыбнулся, наблюдая за словно одурманенной Алисон. Глаза его жарко, почти зловеще блеснули:

— Я не целую своих союзников, Эхереш, и не укладываю их в постель.

— Надеюсь, — робко усмехнулась Алисон. — Это… это было очень убедительно.

И, безуспешно пытаясь взять себя в руки, начала разглаживать складки помятого платья. Взгляд Джафара скользнул к скромному вырезу, прикрывавшему изгиб соблазнительных грудей, но оставлявшему на виду островок шелковистой кожи. Желание, острое и пылкое, мгновенно вспыхнуло в нем при воспоминании о вкусе этих тугих вершинок, этой сладостной плоти.

Но тут до него вновь донеслись шум, веселые голоса и звуки музыки из бальной залы, и Джафар мгновенно опомнился. Неохотно отпустив Алисон, он отступил, стараясь воспротивиться искушению вновь коснуться ее.

— Больше всего на свете мне хотелось бы умчать тебя отсюда, Эхереш, — гортанно выдохнул он — сорвать с тебя одежду, обнажить ослепительное тело и любить всю ночь напролет, но думаю, будет лучше, если я найду твоих дядюшек и попрошу разрешения жениться на тебе.

Алисон так увлеклась заманчивой перспективой второго похищения, что едва нашла в себе силы возразить ему:

— Это совершенно необязательно, Джафар. Я не нуждаюсь ни в чьем разрешении, чтобы выйти за тебя замуж.

— Пусть так, но я предпочел бы получить их благословение.

— Думаю, они будут рады дать его. Больше всего на свете они хотят, чтобы я была счастлива. И если заверишь их, что больше не похитишь меня и не сделаешь наложницей, они будут рады принять тебя в семью как моего мужа.

Казалось, с сердца Джафара упала огромная тяжесть.

— Насколько я понял, — сухо заметил он, — придется дать обет, что отныне я стану вести себя как подобает цивилизованному человеку.

— Надеюсь, не слишком цивилизованному, — пробормотала Алисон. Она вовсе не хотела, чтобы Джафар изменился. Он был настоящим мужчиной, гордым и свирепым, как бродившие по горам львы, неукрощенным и смелым. И никто никогда не сможет его укротить. И она надеялась, что таким он и останется. В будущем Алисон, вне всякого сомнения, не раз посчитает Джафара высокомерным, надменным, несговорчивым, властным, грубым и безмерно раздражающим, но не поменялась бы ни с одной женщиной за все богатства мира.

— Однако, — продолжал Джафар, — я хочу убедить их, что смогу достойно позаботиться о тебе.

Он снова поколебался, в переливчатых глазах опять мелькнула беззащитность, так трогавшая ее сердце.

— Я не могу обещать тебе спокойной, безопасной жизни, Алисон, готов лишь поклясться, что сделаю все на свете, лишь бы ты была счастлива.

И наконец, позволив себе поверить в его искренность, осознать, что Джафар ее любит, что все это происходит на самом деле, Алисон нежно коснулась губами его губ.

— Этого более чем достаточно, — тихо заверила она. — Мне не нужны пустые обещания, только ты и твоя любовь.

И ответное чувство, отраженное в ее глазах, ярко сиявших в лунном свете, наполнило Джафара нежностью, угрожавшей окончательно потрясти его. Джафару пришлось сделать над собой отчаянное усилие, чтобы вернуться к реальности.

— Я должен пойти и отыскать твоих родственников, — хрипло повторил он, — чтобы мы могли обсудить цену за невесту. Как по-твоему, кто из них будет торговаться больше всего?

Алисон покачала головой, не понимая такой настойчивости.

— Джафар, тебе совсем ни к чему платить за меня. Что за странное желание?

— Но это необходимо, Эхереш. Таков обычай моего народа… и я не желаю, чтобы твои дяди думали, будто я стремлюсь завладеть лишь твоим состоянием.

Алисон тихо рассмеялась, на этот раз с неподдельным весельем.

— Им и в голову не придет вообразить такое! Ты настолько презираешь иностранцев, что способен жениться на чужестранке исключительно по любви.

— Для меня самое главное, чтобы ты понимала это.

Он говорил так тихо и нерешительно, что Алисон подняла брови. Подобное смирение было совсем не в характере Джафара. Куда исчезла всегдашняя непоколебимая уверенность, наследие многих поколений воинов-правителей, храбрых и безжалостных. Однако, подумав немного, Алисон решила воспользоваться этим неожиданно представившимся случаем.

— По правде говоря, у меня немало опасений, — призналась она и, несмотря на небрежность тона, мгновенно почувствовала, как насторожился Джафар.

— Видишь ли, — объяснила она, запрокинув голову, чтобы взглянуть на него, — я, вероятно, привыкну, обращаясь к тебе, говорить «мой повелитель», но действительно не знаю, смогу ли заставить себя называть тебя господином.

Облегченно вздохнув, Джафар улыбнулся лениво-чувственной, ослепительно нежной улыбкой.

— Поверь, это совершенно глупое утверждение, на которое не стоит обращать внимания. Кроме того, в нем нет ни унции правды. По берберским обычаям, я могу быть твоим господином, но ты — властительница моего сердца, Эхереш.

— Это правда?

— Да, и я надеюсь провести остаток жизни, доказывая это тебе.

Алисон, внезапно потеряв дар речи, смогла только смотреть на Джафара, пытаясь выразить взглядом то, чего не могла высказать. И, увидев в ее глазах нескрываемое голодное желание, Джафар резко втянул в себя воздух. Когда она глядела на него вот так, открыто и незащищенно, одно лишь стремление обуревало его — взять Алисон прямо здесь, овладеть этим прелестным телом, сделать своей навсегда, вонзиться в нее, слиться в единое целое.