Джуди Кэролайн - Ральф де Брикассар

Дядя Рональд недоуменно пожал плечами.

— Он что, собирается задержать меня по подозрению в убийстве собственной жены? — криво усмехнулся Ральф.

— Да нет, вроде до этого дело еще не дошло, — улыбнулся дядя Рональд, — и потом у тебя есть алиби. Все видели, что ты весь день до обеда работал в беседке и к морю не спускался, а с обеда тем более ты был у всех на глазах. — Дядя Рональд пытался шутить, но было видно, что предположение следователя его сильно озадачило.

— Это еще ни о чем не говорит, — подлил масла в огонь Ральф. — Настоящие убийцы всегда обзаводятся стопроцентным алиби. — И, заметив испуганный взгляд дяди Рональда, Ральф хлопнул его по плечу. — Не переживай, дядя, я не убивал Вирджинию. — А про себя подумал: «Если только не считать того, что оказался негодным мужем, от которого она сначала сбежала в публичный дом, а потом и вообще свела счеты с жизнью».

93

К вечеру развитие событий пошло быстрее. На покрытом мхом небольшом выступе с обратной стороны скалы обнаружили вещи Вирджинии: платье, пляжные босоножки и лиловый шарф — они были аккуратно свернуты и придавлены камнем, чтобы не разбросал ветер. В первый день, когда начали искать Вирджинию, туда не догадались заглянуть, а в основном осматривали обращенную к морю часть скалы, где ее и видели. Теперь решили, что женщина перешла в тень, когда солнце стало припекать сильнее, и перед тем, как пойти купаться, как оказалось, в последний раз, она оставила вещи в тени и закрепила их камнем. Эта находка как-то сама собою исключила версию об убийстве и даже о самоубийстве. Ведь самоубийца уже не будет так скрупулезно заботиться о своих вещах. Оставалась только версия несчастного случая, которая вскоре и подтвердилась. На следующее утро прибоем к берегу в миле от деревушки прибило женское тело, и Ральф с дядей Рональдом, Мария Росарес и еще кое-кто из приглашенных местных жителей опознали в нем миссис де Брикассар.

Ральф только мельком взглянул на то, что осталось от Вирджинии, и отвернулся. Потрясение, которое он испытал, прочитав ее письмо, помогло ему пережить ее смерть. Он был почти спокоен, когда организовывал похороны и распоряжался относительно места захоронения жены. Дядя Рональд как будто о чем-то догадывался, но ничего не спрашивал. Да и о чем мог догадаться дядя Рональд? Только о том, что, очевидно, это не просто несчастный случай и есть какая-то причина для такого поступка Вирджинии, и, наверное, Ральфу каким-то образом эта причина стала известна. Вот и все. Но в какой-то момент Ральф словно окаменел и как будто даже успокоился. Во всяком случае его мало взволновало то обстоятельство, что нашли вещи Вирджинии, а потом и ее тело.

А в душе Ральфа творилось что-то необъяснимое. Он делал все, что надо было делать в подобных случаях, но чисто автоматически. Душа его в этом не участвовала. Он чувствовал себя униженным непонятно за что и никак не мог смириться с этой мыслью. Хотя для взгляда посторонних ничего не было заметно. Как еще должен вести себя муж, когда его жена погибла таким именно образом? Понятно, что он переживает, а как человек сдержанный и сильный, не выплескивает свои чувства наружу. Правда, удивлялись, что приезжий похоронил свою жену здесь, да еще у замка, на заброшенном кладбище. Но это тоже его дело. Наверное, собирается часто приезжать сюда. На могильной плите были высечены слова: «Вирджиния де Брикассар». И все.

Вскоре после похорон дядя Рональд уехал к себе домой, звали дела, а Ральф еще с неделю оставался здесь. А потом и он уехал, но не в Нью-Йорк. Там он больше не мог жить и даже не хотел туда показываться. Никогда больше его не видели и в Кайворте. Откуда-то из Европы он прислал миссис Джексон короткое сухое письмо, в котором извещал о смерти ее дочери и указывал место, где она похоронена, на тот случай, если миссис Джексон или кто-то из родственников захотят навестить могилу Вирджинии. Но миссис Джексон ограничилась тем, что надела траур, и так до конца жизни в нем и пребывала, успешно освоив роль скорбящей матери.

Хижина на острове так и осталась во владении де Брикассара, но поскольку в ней никто не жил, она постепенно обветшала, а потом и вовсе стала непригодной для жилья.

94

Ральф долго путешествовал, пытаясь забыться, вычеркнуть из своей памяти все прошлое, связанное с Вирджинией. И это ему в конце концов удалось. В одну из своих поездок на охоту в Африку он близко сошелся со священником из колонии белых миссионеров, и в нем опять затеплилась мысль: не посвятить ли себя Богу? Та жизнь, которой он жил, больше не удовлетворяла его, она не принесла ему ничего, кроме разочарований. Единственной помехой было прошлое. «Хотя оно принесло мне столько страданий, — думал Ральф, — через них я очистился перед Богом». Ничего греховного не увидел в этом и дядя, епископ де Брикассар, когда Ральф поделился с ним своими желаниями. Конечно, он не рассказал о своей тайне, а женитьба Ральфа и его погибшая от несчастного случая жена не показались епископу таким уж непреодолимым на пути к Богу препятствием. Конечно, лучше, чтобы об этом никто больше не знал, поэтому, благословив племянника на путь священнослужителя и отправив его на учебу, епископ посоветовал Ральфу выбрать для служения какой-нибудь дальний приход, лучше в другой стране. Так Ральф де Брикассар и попал в Австралию.

Служение Богу придало его жизни новый смысл. Прошлое если и приходило к нему, то только в снах, когда он не контролировал свое сознание. Бывало, что он просыпался ночью в холодном поту, вздрагивая от отвращения: во сне ему виделись мерзкие клубки переплетенных тел, одно из которых непременно принадлежало Вирджинии.

В Дрохеду молодой священник Ральф де Брикассар попал вскоре после приезда и с тех пор часто заезжал туда. Старая, обрюзгшая миссис Карстон, хозяйка Дрохеды, привлекала его и вызывала любопытство своим острым злым умом и решительным, властным характером. Во всяком случае с ней было интересно беседовать и наблюдать, как в этой старой уродливой женщине бушует настоящий вулкан неутоленных страстей.

Ральфу было еще более интересно следить за этим чудовищным накалом человеческих страстей, потому что он чувствовал себя в полной безопасности. С Вирджинией судьба обрекла его на еще большее испытание, там он оказался в роли жертвы и, пережив страшное открытие, не захотел больше подчинять свое тело и душу низменным человеческим слабостям. Тем любопытнее было наблюдать за этим со стороны. Ральф сначала даже не понял, что Мэри Карстон играет с ним, как кошка с мышью. Чаще всего они беседовали на отвлеченные темы, но иногда темы бесед становились излишне вольными, а когда Ральф старался перевести разговор на другое, Мэри Карстон усмехалась и буравила его лицо тяжелым взглядом.