Барбара Картленд - Замок в ущелье

Голос его снова обрел прежнюю теплоту и мягкость, и Леона почувствовала себя так, будто она купается в приветливых солнечных лучах.

— Тогда… мне можно будет навестить вас? — нерешительно проговорила она.

— Я буду надеяться, что вы это сделаете. — Лорд Страткерн обернулся и посмотрел на холмистую вересковую пустошь, простиравшуюся за ним. — От замка Арднесс до каменной пирамиды не так уж далеко, — заметил он, — а там вы уже будете на моей земле.

— Я… буду помнить об этом, — прерывающимся от волнения голосом сказала девушка.

Она заглянула в его глаза, в самую их глубину, и ей показалось, что он хочет добавить еще что-то — очень важное. Губы его уже приоткрылись, как бы собираясь произнести какие-то слова, но в этот момент их прервали.

Подошедший слуга доложил:

— Прошу прощения, милорд, но кучер его милости жалуется, что лошади волнуются, не хотят стоять спокойно.

— Спасибо, Дункан, — ответил лорд Страткерн. — Мисс Гренвилл сейчас уезжает.

Они прошли в холл, где Леона оставила свою дорожную накидку. Надев ее, она обнаружила, что все остальные вещи уже в карете.

Девушка протянула руку:

— От всего сердца благодарю вашу светлость за оказанное мне гостеприимство.

Он взял ее руку в свою, но не поцеловал ее, как она надеялась. Вместо этого он просто поклонился; Леона ответила ему реверансом и села в карету.

Кучер, будто устав от долгого ожидания, хлестнул лошадей, и они рванули с места еще прежде, чем девушка успела опуститься на сиденье.

Наклонившись вперед, она успела только бросить мимолетный взгляд на замок; лорд Страткерн стоял на ступеньках, глядя ей вслед; она обернулась, но лошади уже мчали карету прочь по длинной подъездной аллее и все дальше по дороге, пролегавшей среди болот и вересковых пустошей.

Когда они доехали до того места, где накануне вечером экипаж перевернулся, Леона взглянула назад, на замок, стоявший на берегу озера. Она опустила окно кареты, чтобы лучше было видно, и теперь, при ярком солнечном свете, снова подумала, что это самое красивое место, какое она когда-либо видела в своей жизни. Равнины, поросшие пурпурным вереском, отблески солнца на воде, маленькие крестьянские хижины, уютно устроившиеся под боком у больших, надежных холмов, прикрывающих их от бурь и непогоды, — все казалось сейчас даже более прекрасным, чем раньше. А замок был совершенным воплощением таинственной и романтичной жизни горной Шотландии. «Это просто чудо!» — со вздохом подумала Леона. Вскоре и озеро и замок скрылись из виду.

По дороге Леона размышляла, что могло быть причиной ссоры между лордом Страткерном и герцогом и каким образом разлад между ними мог дойти до такой степени, что они вообще перестали встречаться.

Девушка не забыла выражения лица лорда в тот момент, когда она сообщила ему, что собирается жить у герцога Арднесса, в его замке.

Почему ее слова так поразили его?

Потом она сказала себе, что нельзя забывать — шотландцы очень вспыльчивы, у них чрезвычайно горячий темперамент, и они никогда не прощают оскорблений. Достаточно вспомнить, как ее мама говорила о Кемпбеллах, чтобы понять, насколько глубоки и сильны бывают их чувства.

«Возможно, мне удастся помирить их», — с надеждой подумала девушка.

Она понимала, что ей хочется прекратить эту вражду, наладить отношения между ними только для того, чтобы как можно скорее вновь встретиться с лордом Страткерном.

Они ехали теперь по узкой, каменистой дороге. Однако лошади бежали все же довольно быстро, и Леона подумала, что они делают не менее четырех-пяти миль в час, когда карета внезапно остановилась, и она услышала чьи-то громкие голоса.

Девушка выглянула в окно и с удивлением увидела, что вокруг одной из крестьянских хижин собралась большая толпа народу.

Все они что-то кричали. Леона не поверила своим глазам, увидев, как двое мужчин тащат куда-то матрацы с постельным бельем, столы, прялку и целый ворох одежды. Две женщины и множество ребятишек мал-мала меньше отчаянно вопили, глядя, как они выносят все эти вещи из хижины.

Люди из соседних домов запрудили всю дорогу, так что лошадям невозможно было проехать, и тут на глазах у Леоны люди, которые только что выносили из дома мебель, подожгли крышу!

Невозможно было поверить, что все это происходит в действительности. В это время одна из женщин с маленьким ребенком на руках закричала по-гаэльски:

— Тха мо кланн аир а бхай аир ам мерт!

В ответ раздались яростные вопли толпы.

— Убийцы! Они убили моих детей! — перевела Леона, и тут заметила, что кроме тех двух мужчин, которые подожгли крышу дома, рядом стоят еще трое полицейских.

Она вышла из кареты.

Шум и крики оглушили ее, но девушка все же заметила, что женщины пытаются спасти куриц, которые были заперты в курятнике, так что им грозила опасность сгореть там заживо.

В ту минуту, когда хижина запылала, какой-то мужчина прорвался внутрь сквозь яростные языки пламени и тут же выскочил обратно, неся на руках полуголого орущего ребенка.

— Что случилось? Что здесь происходит? — тревожно спрашивала Леона.

В суматохе и общем гаме ее голоса совсем не было слышно, но один из мужчин, прилично одетый и, по-видимому, облеченный некоторой властью, подошел к ней, отрывисто проговорив:

— Вам лучше уехать, мадам. Путь свободен, я расчистил дорогу.

— Но в чем дело? Что происходит? — спросила Леона.

— Этих людей выселяют, мадам.

— Выселяют? — не веря своим ушам, воскликнула девушка, потом уточнила: — Вы хотите сказать, что эту землю освобождают под пастбища?

— Его милости нужна земля, мадам.

— Для овец? — переспросила Леона.

— Ну да, верно. А теперь, мадам, вы можете занять свое место в карете и спокойно ехать дальше.

Ее собеседник отвернулся, и Леона заметила, что лакей уже открыл дверцу экипажа, ожидая, пока она сядет.

— Помогите! Прошу вас, помогите! — крикнула одна из женщин, обращаясь к Леоне.

Девушка в нерешительности замерла, не зная, что ответить, но в этот момент один из полицейских, размахнувшись, ударил женщину дубинкой, и та упала на землю. Леона хотела бежать к ней, но, едва она успела повернуться в ту сторону, как человек, с которым она только что разговаривала, снова оказался рядом с ней:

— Сделайте милость, уезжайте-ка поскорее, мадам, — резко сказал он ей, давая понять, что не потерпит никаких возражений. — Вы здесь ничего не сможете сделать, а его светлость будет недоволен, что вы вмешиваетесь.

Леона хотела что-то сказать, возмутиться тем, как эти люди обращаются с женщинами и детьми, но неожиданно для самой себя обнаружила, что сидит в карете; дверцы за ней захлопнулись; путь был свободен, и лошади резво помчали ее прочь от места происшествия.