Татьяна Романова - Кассандра

Ознакомительный фрагмент

— Кто же это золотую монету так испортил? Почти напополам разрубили.

— Давай ее мне, это я для ювелира взяла, кулон сделать, — быстро нашлась Лиза и протянула руку.

Фаина подошла, вложила монету в руку хозяйки и, посмотрев на нее, вдруг изменилась в лице и испуганно воскликнула:

— Ой, барышня, да ведь на вас только одна сережка! Неужто подарок герцогини потеряли?

Лиза судорожно схватилась за уши и поняла, что горничная права: в правой мочке серьги не было.

— Да нет, я ее еще вечером сняла, это вторую я от усталости снять забыла, — солгала княжна, сама себе удивляясь, насколько быстро она научилась врать, не краснея. Она отцепила сережку и быстро сунула украшение в ящик прикроватного столика.

Фаина успокоилась и ушла в гардеробную вешать костюм. Лиза отпила дымящийся крепкий чай и откусила намазанную маслом булочку. Она мгновенно почувствовала зверский аппетит.

«Неужели так всегда бывает? — подумала княжна, — у меня никогда не было такого голода по утрам».

Решив ограничиться одной булочкой и чаем, чтобы не вызвать подозрений, девушка поела и снова легла в постель. К ней зашли попрощаться тетушка и Катя, потом заглянул Алексей, а последними пришли Луиза де Гримон и Генриетта. Все желали ей скорейшего выздоровления, и настроение княжны с каждым пожеланием становилось все хуже, ведь ей было стыдно обманывать родных. Оставшись одна, она постепенно успокоилась и закрыла глаза. Сладкая истома принесла тихую радость и навеяла неосуществимые мечты. Девушке казалось, что они с графом обязательно будут снова вместе. Королевство грез распахнуло свои волшебные врата, и Лиза, уснув, перенеслась туда, где исполняются все мечты. Она снова целовалась со своим синеглазым любовником, и он дарил ей неимоверно прекрасные запретные наслаждения.

Резкий стук в дверь грубо вырвал ее из сладкого забытья. Колотили так, как будто случилось что-то ужасное. Она робко пригласила посетителя войти, и в комнату влетел герцог Гленорг с какой-то бумагой в руке.

— Лиза, пожалуйста, прочитайте мне письмо, — попросил он, протянув княжне листок.

Девушка даже не успела ничего прочитать, а только коснулась бумаги — и сразу поняла все. Жестокая радость садиста, дорвавшегося, наконец, до власти над своими жертвами, и черная волна страха Даши Морозовой, как колпаком, накрыли ее. Но герцог ждал, и девушка, собрав все свое мужество, прочитала письмо и сказала зятю:

— Это — Островский. Он захватил Дашу и ждет Долли с выкупом в домике на озере.

Свой вопрос о том, знает ли он, где это место, княжна задала уже в спину герцога. Храбрость, мужество и сила, которые она чувствовала в зяте, дали ей твердую уверенность, что с сестрой и подругой все будет хорошо. Лиза поднялась и, позвав Фаину, начала одеваться. Она думала, что герцог справится с негодяем Островским, но девушкам может понадобиться ее помощь. По крайней мере, Даша Морозова уже сейчас в ней нуждалась.

Почти час провела Лиза, мечась, как тигрица в клетке, по коридору около комнат сестры и Даши. Внезапно странная мысль заставила ее остановиться. Она вспомнила, что взяла бумагу и, не читая, сразу почувствовала, что произошло и от кого письмо. Она видела Дашу, стоящую на коленях около мучителя, но так же твердо знала, что все кончится хорошо. Значит, ее дар ясновидения никуда не ушел, но в критической ситуации страшного несчастья, случившегося с Долли и Дашей Морозовой, к ней не пришли ни мама, ни бабушка. Значит, то, чего она добивалась, отдавшись Печерскому, произошло. Конечно, мама и бабушка здесь, только она их не видит.

— Пожалуйста, простите меня за то, что я сделала, — прошептала она, обращаясь к родным теням, которых больше не могла видеть. — Я не могла больше это выносить, ведь приходили незнакомые люди и мучили меня. Я решила, что государыня-императрица будет последней, кого я увижу.

Она прижалась лбом к стеклу окна, у которого остановилась, и почувствовала легкое дуновение ветерка, пробежавшего по волосам. Как будто нежная рука погладила ее кудри.

— Спасибо, — просто сказала Лиза, и из ее глаз брызнули слезы.

Княжна не знала, кто погладил ее по голове, мама или бабушка, но верила, что получила поддержку от обеих. Теперь она могла жить прежней жизнью, к которой уже как-то приспособилась. То, что она слышала мысли людей в минуты их сильного волнения и видела их будущее, уже не пугало девушку, а даже радовало, ведь она могла помогать родным, предупреждая об опасности. Если бы она сегодня утром не поленилась встать, а встретилась бы с Дашей и с сестрой, она сразу бы почувствовала опасность. Мысленно ругая себя за эгоизм, Лиза вновь забегала по коридору, и тут услышала шаги сестры на лестнице. Он бросилась навстречу Долли.

Молодая герцогиня, в грязном мужском костюме, с растрепанными волосами, поднималась по лестнице, бережно поддерживая смертельно бледную Дашу Морозову, судорожно сжимавшую на груди сюртук герцога Гленорга. Радуясь и ужасаясь одновременно, Лиза схватила сначала руку сестры, потом руку Даши и мгновенно поняла, что она была права — зять освободил девушек и убил Островского. Долли не пострадала, а Дашу чуть было не изнасиловал бандит-англичанин, помогавший Лаврентию. Но герцог успел застрелить преступника до того, как тот смог причинить зло Даше. Сообщив Долли, что она уже все знает и сестре нет нужды бередить душу, рассказывая о кошмарных событиях, Лиза села на стул около кровати Даши, собираясь подежурить около мгновенно провалившейся в сон девушки, когда вопрос Долли неожиданно уколол ее в самое сердце:

— Лиза, что такое ты сказала графу Печерскому, что он спрашивал о тебе? — тревожно спросила сестра.

Это был удар. Неужели любовник раскрыл ее имя? Слезы навернулись на глаза девушки, но, взяв себя в руки, Лиза осторожно спросила Долли, что же хотел знать граф Печерский, и успокоилась, только узнав, что граф искал утром цыганку, а молодая хозяйка дома притворилась, что ничего о ней не знает. С облегчением княжна вспомнила свои слова, сказанные графу в бальном зале, и передала их сестре:

— Я сказала то, что мне поведала его рука: он полюбит женщину, которую потеряет и долго будет искать, пока не найдет в храме.

Княжна опять увидела сомнение в глазах Долли, в очередной раз сестра засомневалась в ее даре, и тогда Лиза сказала то, что открылось ей в день приезда в Гленорг-Холл:

— Я понимала графа, видела его будущее так же, как, коснувшись руки Чарльза, почувствовала, что твой муж тебя мучительно любит, — и, отметая возражения сестры, добавила: — Попробуй, поговори с ним, и ты поймешь, что я права.

Отправив Долли объясняться с герцогом, Лиза замерла у постели измученной Даши. Она взяла руку девушки и мгновенно проникла в ее сон. Та как будто вырвалась из тесной запертой клетки и стояла на высокой горе, у подножия которой лежал весь мир, она надеялась на счастье и верила в него. Но ведь девушка спала, значит не испытывала сильных волнений, и раньше Лиза ничего бы не почувствовала. Она впервые перенеслась в сон другого человека. Значит, ее дар, потеряв одну из своих граней, усилился в другой. Княжна пока не знала, как к этому отнестись, но решила, что время само все расставит по своим местам, а потом будет видно.