Филиппа Грегори - Вечная принцесса

Ознакомительный фрагмент

Он отвел глаза от танцорок и утешился мыслью о приданом принцессы, от которого прок уж будет наверняка, и прок именно ему, Генриху, не то что от этой невесты, которая, похоже, так и будет его дразнить, но принадлежать его сыну. Однако в свадебном обозе за ней следует ее приданое, и это — целое состояние. Сразу после свадьбы казначей Каталины передаст ему первую выплату, чистым золотом. Через год поступит вторая — золотом, серебром и каменьями. Генрих ценил деньги больше всего на свете, даже выше, чем трон, — ведь, имея деньги, трон можно купить, — и куда выше, чем женщин, потому что тех-то можно купить задешево. И уж конечно, он ценил деньги несравнимо выше, чем улыбку девственницы-принцессы, с которой та, завершив свой танец глубоким реверансом, сейчас к нему приближалась.

— Ну что, ваше величество довольны? — разрумянившаяся, чуть запыхавшаяся, спросила она.

— Да, вполне, — ответил он, твердо решив, что Каталине никоим образом не следует знать, какие желания она возбуждает в нем. — Однако уже поздно, вам следует быть в постели. Завтра утром мы немного проводим вас, а потом поскачем вперед, в Лондон.

Резкость его ответа неприятно поразила Каталину. Она снова глянула на Артура, словно надеясь, что тот воспротивится планам отца — к примеру, выкажет желание провести с ней последний отрезок пути, раз уж его отец так бахвалится отсутствием церемоний при английском дворе. Однако принц промолчал.

— Как будет угодно вашему величеству. — Она решила быть вежливой.

Король кивнул, поднялся из-за стола и направился к выходу, провожаемый низкими поклонами придворных. «Похоже, не такой уж ты противник церемоний, — думала Каталина, глядя, как английский король, высоко подняв голову, принимает положенные ему почести. — Распинаешься о походных манерах и солдатских привычках, однако настаиваешь на полном подчинении и выражении почтения… Впрочем, как и следует королю», — добавила дочь Изабеллы.

Артур последовал за отцом, бросив ей на прощание «Спокойной ночи!». Через минуту все мужчины, состоявшие в свите, вышли из комнаты, оставив принцессу с дамами.

— Какой поразительный человек, — заметила она своей наперснице Марии де Салинас.

— Вы ему понравились, ваше высочество, — сказала та. — Он очень пристально наблюдал за вами. Определенно понравились, да.

— Ну, так что ж в этом удивительного? — отозвалась Каталина с врожденным высокомерием девочки, выросшей в самом могущественном из королевских домов Европы. — Впрочем, даже если б и не понравилась, все уже решено и ничего не попишешь. Все уже давным-давно решено…

Да, он не такой, как я ожидала, этот король, который дорогу к трону пробил себе силой, а корону свою поднял из грязи на поле битвы. Я думала, он будет похож на воителя, на великого солдата, такого, например, как мой отец. Но нет, он похож скорей на купца, который сидит в лавке и ломает голову, как бы побольше заработать, совсем не на воина, доблестным мечом добывшего себе королевство и королеву.

Наверно, я рассчитывала увидеть идальго вроде дона Эрнандо, героя, которого могла бы уважать, которого с гордостью звала бы отцом. Но этот король худ и бледен, как писарь… нет, он совсем не рыцарь, герой баллад.

И двор его, думалось мне, будет не такой. Я-то ждала, что устроят официальную церемонию встречи, с бесконечной процессией придворных, с длительными приветствиями и изысканными, витиеватыми речами, как принято у нас в Альгамбре. Нет, слог у него резкий, отрывистый, на мой взгляд, попросту грубый. Да, придется приспособиться к этой северной манере действовать бойко и бесцеремонно, выражаться кратко, шероховато, приказы отдавать не чинясь. Надеяться на хорошие или хотя бы приличные манеры не стоит. Придется на многое закрыть глаза — пока я не стану королевой и не смогу изменить правила.

Как бы то ни было, вряд ли имеет значение, по сердцу мне король или нет, как и то, впрочем, по сердцу ли ему я. Он заключил с моим отцом договор, согласно которому мы с его сыном обручены. Так что какая разница, что я о нем думаю или что он думает обо мне. Нам вряд ли придется так уж много общаться. Я буду жить в Уэльсе и править там, он — жить в Англии и распоряжаться ею, а когда он умрет, на его трон сядет мой муж, мой сын станет следующим принцем Уэльским, а я — королевой.

Что до моего будущего мужа… О, тут мои впечатления совсем иные! Он такой красивый! Я и думать не могла, что он окажется таким красавцем… Белокурый, изящный, как мальчик-паж с миниатюр к рыцарским романам! И имя у него королевское, взято из романов о рыцарях Круглого стола… Так и вижу, как он всю ночь напролет стоит на посту или поет под окнами замка. У него бледная, сияющая, почти что серебряная кожа, густые светлые волосы, и при этом он выше меня, стройный и сильный, юноша на пороге зрелости…

У него удивительная улыбка, которая загорается как бы против его воли, а разгоревшись, ослепительно сияет. И еще: он добр. Это великое достоинство в муже. Доброту было видно, когда он принял от меня стакан вина, видел, что я дрожу, и попытался меня успокоить.

Интересно, что он думает обо мне? Ах, до чего интересно, что же он думает обо мне…

Как и решил король, поутру они с Артуром спешно вернулись в Виндзор, тогда как обоз Каталины с ее паланкином, который везли мулы, с приданым в больших походных сундуках, придворными дамами и штатом испанских слуг, а также с солдатами, охранявшими ее добро, неторопливо двинулся по грязной дороге в Лондон.

Принца она не видела до самого дня свадьбы, однако обоз, добравшись до деревушки Кингстон на Темзе, остановился там, чтобы встретиться с двумя грандами королевства: молодым Эдуардом Стаффордом, герцогом Бэкингемским, и герцогом Йоркским, вторым сыном короля, так же как отец носящим имя Генрих. Молодым джентльменам следовало сопроводить испанскую принцессу во дворец Ламбет.

— Я выйду к ним навстречу, — торопливо сказала Каталина, выбралась из паланкина и быстро пошла мимо остановленного обоза, желая избегнуть еще одной ссоры со строгой дуэньей, охотно негодующей по поводу юных дам, которым до свадьбы видеться с молодыми людьми не пристало. — Молчите, донья Эльвира! Мальчику всего десять лет. Даже матушка не назвала бы это неприличным.

— Накиньте хотя бы вуаль! — взмолилась добрая женщина. — Этот герцог Бук… Бук… ну, как там его зовут, он тоже там. Накиньте вуаль, инфанта, если вам дорога ваша репутация!

— Бэкингем, — подсказала принцесса. — Герцог Бэкингемский. А меня называйте принцессой Уэльской, донья Эльвира. И вы знаете, что я не могу быть в вуали, потому что он здесь для того, чтобы обо всем докладывать королю. Вы же помните, что говорила о нем матушка: он находится под опекой матери короля, ему возвращено семейное состояние, и нам подобает оказывать ему все знаки уважения.