Сьюзен Робинсон - Леди Дерзость

— Если бы старый король Генрих был жив, — сказал Томас, — то торчать бы голове Роберта на лондонском мосту.

Оказавшись вновь в тепле библиотеки сэра Томаса, Ориел взяла бумагу и перо и принялась за составление каталога дедушкиных книг, в то время как он рассортировывал их. Увлеченная содержанием, она подолгу задерживала внимание на каждой книге. Она как раз читала поэтический сборник сэра Томаса Уайета, когда ее двоюродный дед, задремавший в тепле, проснулся, фыркнул и, поправив колпак, защищавший его лысую голову от холода, приподнялся на стуле. Он поднял книгу, которая выпала у него во время сна, и положил ее на стол, за которым работала Ориел.

— Я вспомнил кое о чем, — сказал он. — Твои тетки постоянно твердят Джорджу о твоем замужестве. Говорят, что это позор для семьи: тебе уже двадцать лет, а ты еще не замужем. Кстати, что ты ответила этому парню, Хью?

Ориел захлопнула книгу.

— Дедушка, его можно только пожалеть. Они его там, в Тауэре, чему-то учили, но он и не представляет, что такое охота, танцы или, к примеру, фехтование. Он чувствует себя неполноценным. Бедный Хью.

— Да, он тебе не пара, девочка. Тебе нужен мужчина, который бы не пасовал перед твоим умом и мог бы защитить тебя. Роберт прав. Дороги, сама знаешь, нынче опасны, кишат всяким сбродом. А если вспыхнет бунт? Наши соседи-католики могут использовать в качестве предлога приверженность королевы протестантизму. Нехорошо, что молодой Блэйд, э-э, Николас Фитцстивен обидел тебя. Я слышал, он может пронзить шпагой птицу на лету и, появляясь во дворце, вызывает вздохи у всех фрейлин королевы.

— Он неотесанный и грубый.

— Я думаю, девочка, ты должна понять причину его несдержанности. Если бы мой отец бил меня лишь за то, что я громко засмеялся, или за то, что в девять лет упал с пони, я тоже дерзил бы и угрожал такому отцу. Я слышал много лет назад, что Эндрю Фитцстивен едва не забил мальчика кнутом. Это было, когда он начал хлестать его мать, а мальчик за нее заступился.

— Знаю, знаю, знаю. — Ориел закрыла уши ладонями. — Прошу тебя, не говори об этом. Разговоры на эту тему вызывают во мне желание прокрасться в замок Фитцстивена и подмешать старому лорду яду в бокал.

— Тогда ты должна простить мальчика.

— У меня нет другого выбора, дедушка, но я до сих пор не могу забыть его слова.

Ориел поднялась, подошла к окну и, нагнувшись, разглядывала свое отражение в стекле.

— Он прав. Мое лицо похоже на мордочку куницы, нет — хорька. — Она показала язык своему отражению.

— А может быть, ежа?

Ориел с улыбкой обернулась к Томасу.

— Или дельфина.

— Белки.

— Богатой белки-сказала Ориел и, сев у окна, подперла подбородок руками. — Итак, начну-ка я готовиться к замужеству.

— И как можно быстрее, черт бы побрал этих теток.

— Тогда ты помоги мне. Подумай, кого бы ты хотел видеть моим мужем. Я тоже составлю список и выберу сама себе мужа.

— Право выбора принадлежит Джорджу как твоему опекуну

— Думаю, смогу перетянуть Джорджа на свою сторону. — Ориел встала, подошла к Томасу и шепнула ему на ухо:

— Но если он поддержит кандидатуру Ливии или Фейт, я убегу с тем, кого выберу.

— Если сможешь запомнить его имя, дитя мое. Только если запомнишь его имя.

4

Нужно быть лисой, чтобы избежать ловушки, и львом, чтобы испугать волков.

Никколо Макиавелли

Блэйд выругался и швырнул бокал в камин. Тот разлетелся вдребезги, оставив на каминной облицовке след недопитого вина, похожий на струйку крови.

— Королева сошла с ума!

Кристиан де Риверс, стоявший недалеко от огня, с сожалением посмотрел на испачканный камин, но с места не сдвинулся.

— Почему ты так считаешь?

— Не притворяйся, что ничего не знаешь. Не сомневаюсь, что это твоя идея — послать Мэттью Стюарта в Шотландию. А ведь он женат на племяннице короля Генриха, и его сын-католик претендует на трон. Маргарет Леннокс всю свою жизнь только и думала, как прибрать к рукам Англию, и Мэттью так же опасен.

Блэйд посмотрел горящим взором на Кристиана. Это был один из тех немногих часов, когда они могли спокойно пообщаться: скоро Блэйд покинет Лондон, и каждый раз, расставаясь, они не могли с уверенностью сказать, что эта их встреча не последняя. Блэйд хранил благодарность Кристиану за то, что тот в свое время вызволил его из банды Джека Мнднайта.

Восемь лет назад Миднайт со своими головорезами напал на Блэйда и слуг, сопровождающих хозяина в университет. В этой стычке Блэйд был так сильно ранен в голову, что, когда очнулся, полностью утратил память.

Миднайт, обедневший крестьянин, лишившийся всего имущества, питал жгучую ненависть к носителям знатных титулов. Одержимый этой ненавистью, он жестоко мстил всем аристократам, которые имели несчастье попасть ему в руки. Он похитил Кристиана, когда тот был совсем ребенком, и обучил его разбойничьему ремеслу, но затем, позже, тот вырвался из его лап. В лице Блэйда Миднайт нашел замену — очень удачную, так как тот ничего не помнил, думая, что всегда был членом шайки.

Позже, вспоминая о том времени, Блэйд понял, что утрате памяти способствовали его детские переживания. Для него оказаться в шайке было предпочтительнее, чем поддаться искушению и в конце концов убить собственного отца. Кроме того, жизнь разбойника с большой дороги позволяла ему вдыхать воздух свободы и вседозволенности полной грудью. Такое же чувство испытал прежде и Кристиан.

Находясь у Миднайта, оба в совершенстве овладели разбойничьим ремеслом. Кристиана вызволил его отец, граф Вастернский. Во время новой неожиданной встречи с шайкой Джека Миднайта Кристиан лицом К лицу столкнулся с Блэйдом. Несмотря на бешеное сопротивление юноши, не желавшего расставаться с сомнительными удовольствиями разбойничьей жизни, Кристиан силой доставил его в графский дворец, а сам тем временем выяснил подлинное происхождение Блэйда.

Сейчас они находились в доме Кристиана на южном побережье Англии. Кристиан уже завершил свое расследование по поводу отношений Анны Болейн и Генри Перси. Он консультировался с первым министром Елизаветы Уильямом Сесилом, которого обеспокоила информация, добытая Блэйдом.

Двухнедельное бездействие вызвало в Блэйде состояние, похожее на то, что испытывает хряк, которого морят голодом.

Опасение случайно встретить французского посла заставляло его держаться подальше от двора королевы, а также от своих друзей, за исключением тех, в чьи обязанности не входило обязательное присутствие при дворе или же посещение резиденций послов. Репутация повесы, которую он всячески поддерживал, казалось бы, защищала его от подозрений в пристрастии к политическим интригам, но все-таки лучше, если б посол не знал о его присутствии в Англии.