Жюльетта Бенцони - Три господина ночи

Ознакомительный фрагмент

По правде сказать, младшую из дочерей пока не выставили на продажу, поскольку она была еще слишком молода: ей и пятнадцати не исполнилось. Кроме того, она была до того грязной и оборванной – ни дать ни взять Золушка, – что никто не смог бы сказать, какого цвета на самом деле у нее кожа.

Но для того чтобы обмануть чутье такого охотника на женщин, каким был Казанова, слоя грязи было недостаточно. Фигурка у маленькой Луизон была такой, что мужчины на улицах оборачивались ей вслед. Итак, прежде всего он постарался расположить девочку к себе, ласково говорил с ней, делал маленькие подарочки. Потом, в один прекрасный день, когда вся семья ушла «по своим делам», он посадил Луизон в карету и отвез ее в Шайо, к одной из своих подруг, некоей госпоже Пари, которая держала игорный притон и роскошный дом терпимости. Впрочем, делая это, он вовсе не имел намерения оставить девушку там, а лишь на время поручил Луизон этой превосходной женщине для того, чтобы та ее основательно вымыла и облачила в новые платья.

Результат был поистине чудесным: Луизон, которая вошла в этот дом в самом неприглядном виде и больше всего напоминала ком грязи, вышла оттуда преображенной, достойной кисти художника – ну просто настоящая Греза! Темноволосая, с большими голубыми глазами, свеженькая, пухленькая, с самым прелестным личиком, какое только можно вообразить, и… с кожей несравненной белизны.

Покоренный своей находкой Казанова даже и не думал возвращать ее матери. После того как одно из самых щедрых вознаграждений, полученных им от его герцогини, перешло в грязные руки госпожи О'Мэрфи, девушка поселилась у него.

Несколько недель протекли в восхитительных наслаждениях. Луизон оказалась чудесной любовницей, пылкой и простодушной, к тому же она, похоже, была без памяти влюблена в своего соблазнителя. Ей нравилось выходить с ним вместе, показываться с ним под руку в Кур-ла-Рен. Но вскоре она, по примеру своих сестер, стала выставлять Джакомо кое-какие финансовые требования. Как бы ни был привлекателен Казанова, ему все-таки трудно было соперничать со всеми мужчинами, пожиравшими его подругу во время прогулок страстными взглядами.

В конце концов он стал раздумывать над тем, нельзя ли сделать так, чтобы прелестная Луизон, вместо того чтобы разорять его, принесла ему прибыль. Он даже призадумался над этим, и очень серьезно, в тот день, когда в отеле «Трансильвания», модном игорном доме, познакомился с первым камердинером короля.

Лапорт вечно охотился за какой-нибудь новой мордашкой, которую мог бы преподнести своему царствующему господину. Ему показалось, что обворожительная ирландка – как раз то, что он ищет, и он поспешил завязать дружеские отношения с ее официальным покровителем. По прошествии некоторого времени он намекнул синьору Казанове, что для него могло бы быть крайне выгодно «доставить удовольствие» Его Величеству…

Доставить удовольствие королю Людовику XV! Да Казанова ни о чем большем и не мечтал! Но требовалось еще, чтобы монарх лично мог убедиться в красоте Луизон, а маркиза де Помпадур в Версале подозрительно присматривалась к появлявшимся там молодым женщинам, если только не она сама их выбрала.

– Есть один очень простой способ, – решил Казанова. – Я закажу портрет моей юной подруги, а вам, господин Лапорт, останется лишь сделать так, чтобы он попался на глаза королю.

Именно так и поступили. Немецкий художник, чьего имени история не сохранила для потомства, написал портрет обольстительно раздетой Луизон, и этот портрет в один прекрасный вечер был неусыпными стараниями Лапорта тайно доставлен в Версаль и в подходящее время показан королю.

Людовик XV был поражен.

– Я и представить себе не могу, – воскликнул он, – чтобы природа могла произвести на свет столь прекрасное дитя! Это, наверное, всего лишь плод фантазии живописца…

– Натурщица существует на самом деле, сир, могу заверить в этом Ваше Величество… Я видел ее собственными глазами!

– Хотел бы я видеть ее собственными глазами, – с улыбкой произнес король. – Возможно ли это?

– Если только Ваше Величество этого желает…

Несколько дней спустя Луизон, упакованная во множество слоев шелка и кружев, была потихоньку проведена в некое укромное здание на улице Оленьего парка, который служил временным пристанищем для хорошеньких девушек, коим не посчастливилось принадлежать ко двору, зато выпала удача понравиться королю.

Луизон в этом преуспела как нельзя лучше, вплоть до того, что сумела подарить королю сына, и в конце концов вызвала большую озабоченность госпожи де Помпадур.

Но для Казановы она была потеряна безвозвратно. Конечно, он нашел немалое утешение в «благодарности» Лапорта, но тем не менее погрузился в некоторую меланхолию оттого, что так бесповоротно был разлучен со своей прелестной находкой.

Стараясь хоть немного забыться, он с удвоенным усердием обратился к игре в фараон, играл по-крупному, даже немного плутовал и наконец поссорился с неким виконтом де Тальви, который был, вероятно, не честнее его самого, но сумел поймать его с поличным. Дело приняло неприятный для нашего авантюриста оборот.

Состоялась дуэль, его противник был ранен и совершил некрасивый поступок, выдав Казанову полиции, которая на этот раз проявила расторопность.

Несчастный Джакомо, вовремя предупрежденный Сильвией, у которой повсюду были связи, вынужден был поспешно бежать, поскольку его путь, который только-только обещал стать блестящим, теперь, стоило ему попасться, мог привести его прямиком на средиземноморские галеры Его Величества. Конечно, Средиземноморье – это Средиземноморье… Но в те времена еще не вошел в моду отдых на Лазурном берегу, да и такой способ плавания по морям очень мало напоминал развлечение.

Толком не зная, куда податься, Казанова подумал, что, в конце концов, он до сих пор не познакомился с Германией, что его мать по-прежнему живет в Дрездене, где у нее по-прежнему завидное положение, и что обязанность хорошей матери – прийти на помощь несчастному сыну.

И потому он отправился в Дрезден, перед тем тысячу раз поклявшись до слез расстроенному семейству Балетти вернуться через самое непродолжительное время.

5. Узник свинцовой темницы

Итак, наш герой отправился в Германию. Однако Венеция с ее притягательностью, с ее игорными домами и ее куртизанками была слишком дорога сердцу Казановы, чтобы он согласился надолго расстаться с ней… И потому, когда прошли первые дни после встречи с матерью, как только улеглись первые восторги, вызванные городом Дрезденом и пышными зданиями, воздвигнутыми в собственную честь польским королем – саксонским курфюрстом, наш странник пришел к заключению, что саксонская dolce vita[4] ему совершенно не подходит. Слишком частые попойки… да еще и пьют-то пиво! Это было непереносимо для приемного сына Дзуана Брагадино и двоих его друзей.