Мэри Бэлоу - Гостья на замену

— Может присядем на скамью под окном и обменяемся рассказами о себе? – спросил он.

Она покорно села, он устроился рядом, их колени слегка соприкоснулись.

— Сколько вам лет? – спросил он.

— Двадцать восемь, — ответила она, изумленно посмотрев на него.

— И почему в двадцать восемь вы не замужем, Клэр? – снова спросил он.

Потому, что никто не позвал, подумала она. Но не смогла произнести это вслух.

— За прошедшие полтора дня я не заметил никаких недостатков ни в вашем облике, ни в характере, — продолжил он, — Более того, должен отметить, что вы достаточно красивы.

Это был не слишком щедрый комплимент, но он согрел ее до кончиков пальцев на ногах.

— Мой отец был болен, — ответила она, — Он нуждался во мне. Его не стало полтора года назад.

— Не стало? – задумчиво сказал он, — его темные глаза блуждали по ее лицу и волосам. – Итак, вы – одна из тех многочисленных женщин, чье личное счастье пожертвовано на семейный алтарь?

Она ничего не ответила.

— И в награду вас взяли в дом родственников, где вы проживете всю жизнь, будучи полезной и ни в чем не располагая собой.

Она стиснула руки на коленях.

— Мой брат и невестка всегда добры ко мне, — сказала она.

— Конечно, — Он взял одну ее руку, разжал пальцы, и переплел со своими. – Итак, Клэр, вам не позволили хоть что-нибудь узнать о жизни.

— Я уверена, что моя жизнь приносит пользу, — сказала она. И вся радость от того, что она навоображала, мгновенно исчезла. Она вернулась в реальность. Не было никакой романтики.

— Безусловно, приносит. Другим. А как насчет вас?

— В том, чтобы служить другим, есть свое удовлетворение, — сказала она, вскинув подбородок, и посмотрев ему в глаза, — Вероятно, намного большее того, которое можно получить, растрачивая молодость в бальных залах и гостиных лондонского высшего света.

Другой рукой он приобнял ее за плечи.

— Это то, чем вы себя утешаете, Клэр? – спросил он.

Утешает. Одной фразой, одним вопросом он разрушил даже эти иллюзии, выставив напоказ всю тоску, которую она годами безжалостно гнала прочь.

— Вы знаете, что не должны здесь находиться, — сказал он, — Вы здесь настолько же не к месту, как я на дне океана.

— Знаю, — не сумев скрыть горечь, ответила она, — Наивным двадцативосьмилетним старым девам нечего делать на загородных приемах, на которых собираются люди, знающие кое-что о жизни и окружающем мире. Я должна быть дома, с братом и невесткой.

— Дело не в этом, — сказал он, — Вам нужно быть в собственном доме, Клэр, наверху в детской, с вашим мужем и вашими детьми.

Он выдернула руку и встала. Сделала несколько шагов по галерее. Нет. Она давно зарыла эту яму, зияющую пустотой. Этого никогда не будет, не будет, и все.

Она не услышала, как он подошел к ней сзади. И напряглась, когда почувствовала его руки на своих плечах.

— Я уверен, даже вы, Клэр, знаете, кто такой распутник, — сказал он, — Флоренс пригласила в гости шесть таких. Включая и меня, конечно. Вы не должны иметь со мной никаких дел.

— Я могу позаботиться о себе, — ответила она, — И я не беспомощный невинный младенец.

— Вам известно, что я собирался сделать утром. Известно?

Она опустила голову. Да, она знала. Могла предполагать. Она отнюдь не была такой наивной, какой иногда казалась.

— Да, — шепотом ответила она.

— Я не тот мужчина, который готов три дня довольствоваться одними поцелуями, — сказал он, — И три ночи.

Она на мгновение закрыла лицо руками, прежде чем повернуться и посмотреть на него. Его лицо было в тени, так как, когда они садились на скамью, он поставил подсвечник на пол рядом.

— Возможно, и я не та женщина, которая удовольствуется несколькими поцелуями на всю оставшуюся жизнь, — сказала она, слыша свои слова так, будто их говорил кто-то другой. И ошеломленная правдивостью того, что она произнесла.

Она услышала как он глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

— Я не привык к такому, Клэр.

— Я тоже, Джерард.

Костяшками пальцев он коснулся ее щеки, как прежде сделал это в гостиной.

— Вы предлагаете мне себя на два дня и три ночи. Вы стоите большего, Клэр. Намного большего.

— В Валентинов день жизнь всегда была особенно безрадостна, — горько обронила она.

И где-то там, в глубине разума, задалась вопросом, когда же почувствует ужас и замешательство от того, что так обнажила свою одинокую душу.

— Вам хотелось этого? – Его руки мягко охватили ее лицо, пальцы приглаживали волосы назад, — Этого, Клэр?

А затем, обхватив ее за плечи, он привлек к себе, а она обняла его за шею. Его рот накрыл ее рот, тепло, легко, открыто. Сама того не сознавая, она прильнула к нему, ощутив твердость мужского тела, прижатого к ее бедрам, животу, груди. Она довольно вздохнула и разомкнула свои губы под его губами, чтобы почувствовать его вкус.

*****

Он был не прав. Он был совершенно уверен, что это не случится в первую же ночь. Он предполагал, что возможно, завтра ночью. Скорее всего, в последнюю ночь. А возможно, вообще никогда. Но он оказался не прав.

Она была его. Готовая к тому, чтобы он взял ее. Он понял это сразу же, как только ее руки охватили его шею, ее тело подалось к нему, ее рот приоткрылся навстречу его рту. Он понял это, как только его язык скользнул в ее рот, как только лаская ее грудь, почувствовал большим пальцем тугой сосок. Он понял это, как только его руки скользнули по ее тонкой талии к округлым бедрам и сжали упругие ягодицы, а она не съежилась от страха и не оттолкнула его. Она была его.

Он вернул руки на ее талию и поднял голову. Она открыла глаза и посмотрела на него. Он впервые осознал, насколько она красива. О, возможно не в общепринятом представлении. Если оценивать только внешность, она была не столь красива, как любая из пяти дам внизу. Но их красота была поверхностной. А ее шла изнутри. Ее душа глядела на него ее глазами.

Он увидел Клэр. Не женщину, с которой может разделить удовольствие, не женщину, с которой сможет реализовать накопленный за годы сексуальный опыт. Он увидел женщину, которую семья и чувство долга заставили оставить в прошлом обычный возраст брака и материнства. Женщину, которая выглядела довольной и была полна тихого достоинства. Женщину, позволившую ему прорезать в ее броне щель, через которую он разглядел всю ее тоску и все ее одиночество. Женщину, которая по его же словам, сейчас должна была быть в своем собственном доме с ее собственной семьей. Но которая вместо этого была сейчас с ним.

Она его, снова подумал он, внезапно почувствовав острую боль угрызений совести и сожаления о годах, потраченных впустую на развлечения и непрерывную суетливую погоню за новыми удовольствиями.