Барбара Картленд - Таинственная служанка

— Значит, вы не остановитесь здесь? — осведомился его гость.

— Нет. Эту ночь я проведу с Марией, а завтра мне необходимо вернуться в замок. Но к концу недели я вернусь. Вы не очень скучаете?

— Нет, я совсем не скучаю, — совершенно честно ответил граф. — И Ньюэл надеется, что я примерно через неделю смогу вставать.

— Вы обязательно должны присутствовать на открытии ассамблеи!

От полковника не укрылась гримаса недовольства, которую состроил граф, и он расхохотался.

— Ладно, я разрешу вам манкировать этой официальной церемонией, если вы пообещаете прийти на спектакль, в котором я буду играть в театре вместе с моей труппой. Мы ставим новую пьесу — и я уверен, что вы найдете ее забавной. Ее пописал молодой талантливый человек, на которого я возлагаю немалые надежды.

Граф Линдерст прекрасно знал, что среди многочисленных интересов полковника Беркли числилось и увлечение театром. У него была любительская труппа, и каждый месяц они играли в театре «Ройал» перед зрителями, которые собирались не столько для того, чтобы получить удовольствие от пьесы, сколько чтобы изумленно взирать на полковника, чей неуемный темперамент и широкая натура поражали их воображение.

А вот самого полковника любительские представления не удовлетворяли, и он часто исполнял свои любимые роли с такими знаменитыми актерами, как Джон Кембль и миссис Сиддонс. Он платил за эту возможность немалые деньги и к тому же мог гарантировать, что среди зрителей будет немало его знатных друзей.

Актеры считались людьми безответственными и безнравственными, так что дружеские отношения с ними еще сильнее портили и без того не слишком хорошую репутацию полковника Беркли.

— Я с удовольствием приду вам поаплодировать, — пообещал граф. — И как называется этот новый шедевр?

— Название у него такое: «Разоблаченный мошенник», — ответил полковник. — Ну как — достаточно драматично?

— И вы играете героя?

— Нет, конечно! Я — злодей. А какую еще роль я могу выбрать, если речь идет о бесчестье юной и прекрасной девушки?

Граф откинулся на подушки и от души рассмеялся.

— Фиц! Вы совершенно неисправимы! Можно подумать, о вас слишком мало сплетничают.

— Я люблю, чтобы обо мне сплетничали. Моя легендарная личность привлекает в Челтнем все большее число людей, они тратят здесь свои деньги, и оправдывается мое утверждение, что городу надо расти и развиваться. Нам надо построить побольше новых домов, обновить общественные здания и проложить новые улицы.

Строительство было еще одним любимым коньком полковника Беркли. Вот и на этот раз он довольно долго распространялся на эту тему. Граф в очередной раз выслушал его планы о превращении Челтнема в «столицу лечебных вод».

— А вы слышали последние куплеты о посетителях города? — спросил полковник.

— Какие это?

Поднявшись на ноги, полковник начал пылко декламировать:

Люди всех сортов и классов,

Всевозможного достатка:

Герцога со сворой присных

И маркизы по четверкам,

Лорды в парах, графы чохом,

Стаи мотов-щелкоперов…

— Очень уместно! — сухо прокомментировал граф.

— Там еще очень много написано, но я не стану вам докучать этими виршами, — сказал полковник. — Надо только добавить, что в одной строчке упоминаются «рои дивных чаровниц». Это — истина!

Граф отметил про себя, что полковник неизбежно переводил разговор обратно на женщин. Несколько цинично охарактеризовав основных «чаровниц» городка, он добавил:

— Кстати, когда я подъехал к дому, из него как раз выходила довольно-таки миленькая девица. Я спросил дворецкого, кто она такая, а он сообщил мне, что это — ваша сиделка.

Граф ничего на это не ответил, но полковник с нескрываемым интересом спросил:

— Ну же, выкладывайте, Тальбот, хитрый вы лис! С каких это пор вам вдруг понадобилась сиделка-женщина? Или это только вежливое название для другого рода услуг?

— Это чистая правда, — сказал граф. — Бэтли, конечно, старается, как может, но руки у него не слишком ловкие. По чистой случайности я узнал, что у Жизели есть опыт по уходу за больными. Даже Ньюэл похвалил ее работу.

— А что у нее еще хорошо получается? — многозначительно осведомился полковник Беркли.

Граф покачал головой:

— Ничего такого, на что вы намекаете, Фиц. Она — настоящая леди, хотя, насколько я понял, ее семья попала в тяжелые обстоятельства.

— Она показалась мне хорошенькой, хотя я успел увидеть ее только мельком, — задумчиво заметил его собеседник.

— Даже и не думайте, Фиц! — твердо сказал граф.

— Ну конечно, я не стану перебегать дорогу, если она принадлежит вам, — согласился тот. — Но, сказать по правде, я удивлен. Помню, вы как-то делали мне выговор за мои похождения и сказали тогда, что не развлекаетесь ни с собственной прислугой, ни с прислугой других.

— И это по-прежнему так, — ответил граф. — И я не допущу, чтобы вы развлекались с моей прислугой!

— Это вызов? — осведомился полковник Беркли, и глаза его странно блеснули.

— Только попробуете что-нибудь сделать — и я вам голову снесу, — пообещал граф. — Может, сейчас я еще инвалид, но вы не хуже меня знаете, Фиц, что боксируем мы с вами примерно на одном уровне, и как только я снова буду в форме…

Он сделал паузу, а потом рассмеялся.

— Мы что-то заговорили чересчур серьезно. Но — оставьте Жизель в покое. Она никогда не сталкивалась с такими сердцеедами, как вы, и я не хочу, чтобы вы ее испортили.

Граф Линдерст прекрасно знал, что полковник не мог пропустить ни одного смазливого личика, где бы он его ни обнаруживал. Но в то же время они с полковником Беркли были дружны так давно, что он был уверен в том, что Жизели ничто не будет угрожать, пока она будет под его опекой. Тем не менее репутация полковника Беркли в том, что касается женщин, была настолько плохой, что граф все-таки испытывал некоторую тревогу.

По правде говоря, до этой минуты он не считал Жизель привлекательной, да и вообще не относил ее к той категории женщин, которые могут вызвать интерес у мужчины, да еще такого многоопытного, как полковник Беркли. Но теперь граф понял, что она обладает грацией, которая делает ее фигуру соблазнительной, даже несмотря на ее худобу. А ее огромные глаза, занимавшие чуть ли не половину бледного личика, были прекрасны, хотя и совершенно не походили на то, что прежде представлялось в его понимании идеалом красоты.

Сейчас граф решил, что все его прежние женщины походили на раскрывшиеся розы: они были полногрудыми, соблазнительными, чувственными — полная противоположность Жизели.

Возможно, эта ее сдержанность помешала ему увидеть в ней женщину, которую можно обольстить и покорить. А вот полковник Беркли сразу это заметил и заставил его самого взглянуть на девушку другими глазами. И теперь граф поймал себя на том, что думает о Жизели совсем не так, как прежде, до визита своего приятеля.