Идеальный день (СИ) - "Elza Mars"

— Нашла.

Грэйс рванула ко мне, держа в руке баллончик с антигистаминным спреем.

— Всё нормально, Ундина. С тобой всё будет хорошо. Откинь голову назад, милая.

Я была не в норме. Я тревожно пробулькала, а она склонилась надо мной. Она проигнорировала мой панический протест и, вставив насадку мне в ноздрю, сжала баллон. Я не могла сказать, помогает ли. Смутно осознавала, что она повторила процедуру с моей второй ноздрёй. Тучи уже добрались до нас, отбрасывая длинные глубокие тени, от которых стало темно, как ночью. И так же холодно. Ужасно холодно. Грэйс говорила со мной откуда-то из космоса.

— Не делай этого, Ундина, — отчаянно просила она. — Господи. Только не сейчас.

Бедная Грэйс. Немногие могут похвастаться таким везением.

ГЛАВА 5

В следующий раз я открыла глаза уже в госпитале. Вокруг были обычные больничные запахи и звуки. Над моей койкой висел огнетушитель, а синяя занавеска отгораживала от суеты в приёмном покое. И все обычные медицинские приспособления, но я не была прицеплена ни к одному из них.

Большое облегчение. В общем-то, я чувствовала себя… превосходно. Я повернула голову. Грэйс сидела на соседней койке и наблюдала за мной. Я открыла глаза пошире, прищурилась и несколько раз моргнула. Она всё ещё была рядом, смотря на меня с таким же интересом.

— Знаешь, — как ни в чём не бывало сказала она, — шансы получить удар молнией больше, чем шансы впасть в анафилактический шок.

— Первым делом куплю лотерейный билет.

— Ты не шутишь, — её глаза стали карими.

Я откашлялась.

— Что случилось? Я думала, что мне капут.

— Мы были недалеко от палаточного города. Я взяла тебя на руки и донесла туда.

Донесла?

Я, конечно, не была силачкой, но и на ребёнка не тянула.

— У моего джипа был припаркован грузовик фельдшера, — продолжила Грэйс. — Их вызвали на сердечный приступ, который оказался обычным несварением. Тебе сделали укол эпинефрина, и мы все отправились в неотложку. Когда доехали, тебя накачали бенадрилом, кортизоном и кислородом, и через несколько часов ты пришла в норму.

Я чувствовала себя нормально. Усталой. Но лёгкой. Я могла бы проспать весь месяц, но потом. Не прямо сейчас. Отчётливое понимание случившегося ударило ниже пояса.

— Спасибо, Грэйс. Ты спасла мне жизнь, — хрипло сказала я.

— Командные усилия. В любом случае, ты вряд ли станешь меня благодарить, когда узнаешь, что я позвонила твоим родителям.

Я застонала так громко, что медсестра отодвинула занавеску. Я поспешила жестом успокоить её.

— Я не знала, что ты так быстро очнёшься, — её лицо омрачилось. — Я вообще думала, ты не выкарабкаешься, — она перевела дыхание. — Во всяком случае, всё нормально. Они не приедут.

— Слава Господу.

— Сегодня.

Я вновь застонала. А Грэйс рассмеялась. Смех был тихим, но настоящим.

— Они приятные.

— Я знаю, какие они. Я их сама выбирала, — это была семейная шутка.

Меня удочерили, когда мне было пятнадцать месяцев отроду. Вильям и Дебора Фанли рассказали мне о моей биологической матери, когда я попыталась разобраться в их биографии.

— Они… Всё обо мне знали, — нерешительно сказала она.

— Ты должна была дать мне умереть в той степи.

Конечно же, я шутила. А Грэйс нет.

— Не надо.

— Не буду, — я вздохнула. — Хорошо, да, я рассказала им о тебе. Они надеялись, что я остепенюсь. Не волнуйся. Тебе не придётся с ними встречаться. Ты и так сделала больше, чем достаточно.

— Я хочу с ними встретиться.

— Ну…

— Я хочу с ними встретиться, — повторила Грэйс. Взгляд её был твёрдым, даже когда она спотыкалась о слова. — Я хочу… Я хочу по-прежнему видеться с тобой.

Моё сердце забилось так сильно, что мне стало слегка нехорошо.

— Слушай, Грэйс. Я не думаю, что… То есть, я думаю, что ты забыла. У тебя сегодня тоже был стресс. И у тебя всё перепуталось.

— Нет, — она была решительна. — Я пыталась сказать тебе, прежде чем тебя ужалила пчела. Всё потерялось в…

Её всепоглощающая скорбь по Джесси. Это я понимала. Слишком хорошо. У неё вырвался глубокий вздох.

— Слова вышли какими-то неправильными. Я не большой умелец говорить о таких вещах.

Кто? Но я этого не сказала. Похлопав её по руке, попыталась уверить, что нет нужны подыскивать слова, и так всё хорошо. Я понимала. Не говори больше ничего. Пожалуйста, не говори. Но она сказала. Порывисто, сбивчиво, надтреснутым местами голосом. Сухо. С пересохшим ртом. Словно она неделю не пила.

— Я поняла, когда ты сказала это… Что хотела бы иметь силу, чтобы вернуть мне Джесси, — она не смотрела в мои глаза. — Это была правда. Ты сказала то, что думала.

— Я… — мне очень хотелось верить, что об этом я и думала.

Хотелось верить, что она говорила со мной, чтобы это выглядело, словно она говорила со мной.

— Я никогда не пугалась так, как сегодня. С Джессикой у меня не было времени испугаться. Всё произошло раньше, чем я что-либо узнала. А с тобой у меня было время подумать, что у нас может получиться, что я позволяю тебе ускользнуть, и я знала… — у неё перехватило дыхание. — Я совершила самую большую ошибку в своей жизни. Потому что у меня не доставало мужества, чтобы ухватиться за ещё один шанс. Потому что казалось неправильным, что я… Иду дальше. Я опять полюбила. И была счастлива. И… Это… Так нечестно. Знаю, что это звучит… Может прозвучать… Но дело не в тебе, Ундина. Кроме того, что ты отличная девушка, и иногда я не могу себе представить, что это может закончиться.

Я не сказала ни слова. Я была совершенно уверена, что она пытается сказать, что она ничего не может поделать с обидой на то, что я жива, а Джесси нет. И хотя такие чувства, может, и необъяснимы, я знала, что не смогла бы её простить. Даже если она спасла мне жизнь.

Грэйс продолжала запинаться в своей серьёзной мучительной речи:

— Я чуть не сделала всё ещё хуже, потому что была слишком уверена, что никто больше не сможет вызвать у меня таких чувств, какие были у меня к Джессике, но потом я встретила тебя. И это было так… Всё случилось так естественно. Словно это должно было произойти. Я поняла, что могу отпустить. Пойти дальше. И это казалось неправильным.

— Как это может быть неправильным?

— Как я могу так легко её забыть? — задала она встречный вопрос.

— Ты не забыла её, — я намеревалась сказать это мягко, но вышло резко.

Уязвлённо.

— Но я смогла, — её лицо изменилось, открывая то, что убивало её, то, чего она стыдилась. — Не забыть её. Отпустить. Я хотела. Хотела жить дальше. Хотела любить тебя. Я не могу изменить того, что произошло. И не могу ничего исправить. Я не нашла справедливости для Джесси. Но всё так же хочу идти вперёд. Я хочу тебя.

Я попыталась проглотить ком, застрявший в моём горле.

— Я у тебя есть.

— Знаю.

Мне стало смешно от такой прямоты. Грэйс тоже засмеялась, немного неуверенно, и мы одновременно потянулись друг к другу. В этой стерильной обстановке её запах был живым и настоящим: горелое дерево, крем от загара и подсолнухи… Кольца занавески скрипнули. Мы отпрянули из наших почти объятий, когда доктор зашла в бокс.

— Слышу, что кое-кому уже намного лучше.

— Мне? Я в норме, — что я на самом деле чувствовала, так это гнев на то, что она выбрала самый худший миг в мире.

— Я — доктор Гара, — доктор Гара была низкорослой, похожей на девчонку.

Выглядела она так, словно ей самое место в девятом классе на уроке биологии, где она будет пытаться вскрыть мёртвую лягушку.

— Погоди, не уходи, — сказала я поднявшейся с койки Грэйс. И обратилась к доктору Гара: — Я уверена, что со мной всё нормально. Когда я смогу отправиться домой?

Доктор пропустила мой вопрос мимо ушей и приступила к неторопливому ритуалу проверки давления и сердечного ритма. Грэйс перешла туда, откуда был лучший вид на огнетушитель. Она изучала его так, будто это была редкая жеода. А я изучала Грэйс.

Закончив проверку, доктор Гара заявила: