Общество контроля. Как сохранить конфиденциальность в эпоху тотальной слежки - Джон Фасман

активистов. Наблюдение устанавливалось за группами, чья политика могла случайно не понравиться директору ФБР Дж. Эдгару Гуверу, и он рьяно преследовал партию «Черная пантера», подвергая ее запугиванию. ФБР рассылало поддельные письма, которые разжигали вражду между «Пантерами» и другой организацией в Калифорнии. В результате погибли четыре члена партии «Пантер». Лидер «Пантер» в Чикаго Фред Хэмптон был застрелен во время налета ФБР на его дом.

Для многих жителей Окленда, даже тех, кто родился намного позже расцвета «Пантер», COINTELPRO остается живой историей и наглядным уроком того, на что способны правоохранительные органы без должного надзора. Однажды я долго ехал по Ист-Бэй на такси фирмы Uber, и мой водитель – художник-визуалист, которому на вид было не больше тридцати лет, – подробно и со ссылками на источники рассказал мне, как наследие COINTELPRO продолжает отравлять отношения между гражданами Окленда и полицией. Раймундо Жакес III, самый молодой член консультативной комиссии по вопросам конфиденциальности (он окончил юридическую школу в 2014 году), назвал COINTELPRO одной из причин, по которым он вступил в комиссию.

Другой член комиссии Роберт Оливер восемь лет проработал офицером полиции Окленда и еще несколько лет служил в армии. Он специалист в области компьютерных наук со степенью бакалавра математики в Государственном университете Грэмблинга. Его жена до сих пор служит в полиции Окленда. Если бы вы решили лабораторным путем создать идеального человека для работы в городском правительстве на стыке технологий и полиции, вряд ли у вас получилось бы что-либо лучшее, чем Оливер.

Он с гордостью рассказывал о своей службе в полиции, но добавил: «Если ты, будучи чернокожим, пытаешься осуществлять полицейский надзор за своим сообществом, тебе отводят в нем одну из двух позиций. Либо ты слишком синий для своего сообщества, либо ты слишком черный, чтобы носить полицейский значок. Я никогда не чувствовал, что должен выбирать. Я из этого сообщества, и я в этом сообществе следил за порядком. Я арестовывал школьных друзей. Я арестовывал родственников. Я делал это восемь лет. Мои дети родились здесь, в Окленде. Я хожу в церковь в Окленде, я делаю покупки в Окленде. Но я жил прямо и играл по всем правилам. Поэтому я не боюсь, что кто-то, затаивший зло или обиду, придет за мной или моей женой.

У меня есть друзья. Я пошел одним путем, а они пошли другим. Когда я учился в академии, в той жизни у меня были друзья. Они говорили: “Послушай, Роб, ты собираешься устроиться в полицию, мы понимаем. Мы просим только об одном: будь справедливым в этом вопросе. Пиши правду. Не выдумывай всякую чушь, носи значок так, чтобы он тебя не пачкал. Не прерывай игру в кости ради того, чтобы забрать себе все деньги. Если арестовываешь торговца наркотиками, не допусти, чтобы из сейфа с уликами испарилось три четверти выручки”».

Честное и достойное выполнение рабочих обязанностей было для Оливера одним из способов укрепить доверие между полицией и гражданами. Если консультативная комиссия по вопросам конфиденциальности призвана обеспечить прозрачность в масштабах всего города, то здесь речь идет о прозрачности на интимном уровне, об укреплении доверия человека к человеку при личном взаимодействии. Такое доверие заслужить трудно. Оливер объяснил, что Окленд является родиной «Пантер» и COINTELPRO: «Эта история произошла уже несколько лет назад, но она все еще очень свежа в памяти многих людей. К сожалению, слова доверие и полиция никогда не встречаются рядом в одном предложении. Я не говорю, что так должно быть всегда, но таково текущее положение дел».

По мнению Оливера, комиссия не только гарантирует честность городских правоохранительных служб, но и помогает обеспечить равное и справедливое отношение к жителям города. Как и все мы, в своей повседневной жизни они генерируют полезные данные, используя мобильные телефоны, позволяя изучать свои покупательские привычки и схемы передвижения. «Общая проблема, с которой мы сталкиваемся как город, – считает Роберт Оливер, – заключается в том, что мы все еще имеем дело со слишком большим количеством сторонних организаций. Если частный сектор нашел способ монетизировать данные о потребителях, то и мы тоже сможем. У нас есть все эти горы данных, так что городским властям стоит посмотреть, чьи это данные. Если это налогоплательщики и я раздаю их данные бесплатно, было бы хорошо, если бы мне что-то вернули. Нельзя просто оставить это на усмотрение частников: они заберут себе львиную долю, а нам и всем остальным перепадет лишь небольшая сумма».

Оливера тревожит, что с помощью технологий слежения частный сектор может обогащаться за счет местных жителей. Эти опасения, возможно, разделяют не все члены комиссии. Если знать о том, как компании-владельцы социальных сетей используют и монетизируют наши данные без нашего ведома и согласия, и понимать, насколько часто и легко в таких компаниях нарушается безопасность хранения информации, можно согласиться, что некоторый скептицизм по поводу гражданской позиции частного сектора в области личных данных людей более чем оправдан.

Можно также предположить, что не все члены комиссии в Окленде столь же хорошо информированы о COINTELPRO, как Роберт Оливер и Раймундо Жакес. Не всех беспокоят одни и те же проблемы. Орган, состоящий из девяти членов, допускает широкий спектр точек зрения, и это повышает вероятность, что в комиссии будут представлены взгляды многих разных жителей Окленда.

Очевидно, если отношения между полицией и обществом десятилетиями оставляли желать лучшего, один муниципальный консультативный орган не исправит их в одночасье. Но быстрых решений сложных проблем не бывает нигде и никогда. Улучшение отношений между полицией и гражданами требует многих лет упорной, постепенной работы, которой неизбежно сопутствуют неудачи и подозрения. Создав специальную инстанцию для такой работы и для взаимодействия с гражданами, чьи голоса теперь будут услышаны, Окленд уменьшает вероятность кризисов. Снижается также риск того, что инициативу перехватят выразители крайних взглядов с обеих сторон (например, одни люди требуют, чтобы полиция функционировала без всякого надзора, а другие хотят, чтобы полиция вообще не функционировала) и будут саботировать процесс.

Создание правительственного органа, который заставляет городские полицейские агентства тщательно продумывать технологию, прежде чем запускать ее в работу, дает еще одно преимущество: уменьшается вероятность, что эти органы будут тратить деньги на классные гаджеты, которые им не нужны. Нам хотелось бы думать, что департамент полиции сначала решает, какая технология ему необходима, а затем отправляется на ее поиски. Но, как объяснил Эндрю Фергюсон, профессор права в Университете округа Колумбия и автор книги «Приход больших данных в деятельность полиции» (The Rise of Big Data Policing), обычно бывает по-другому. «Это не начальники сидят и разрабатывают стратегию, – сказал мне Фергюсон. – Это IT-компании продают им