Джилл Мерфи - Самая плохая ведьма - спасатель.

— Но я сделала это, мисс Хардбрум, — проговорила Милдред, краснея от смущения, весь класс повернулся и смотрел сейчас на нее. — Смотрите! Это все есть здесь, в моей папке.

Мисс Хардбрум жестом показала Милдред, чтобы девочка принесла папку к ее столу. Милли видела, как учительница открыла папку, вытащила несколько листов и посмотрела на них. Взгляд, которым она после этого наградила Милдред, был очень сердитым, Милли вдруг охватила паника.

— Это твоя идея? Это что шутка, Милдред? — голос мисс Хардбрум прогремел на весь класс. Она повернула страницы, чтобы всем в классе было их видно. На каждом листе карандашом было нарисовано цветное улыбающееся лицо.

Милдред была так потрясена, что не могла говорить.

— Ну, Милдред? — бушевала Мисс Хардбрум. — Это даже не хорошие рисунки, не говоря уже об изобретательности и концентрации, на демонстрацию которых должен был быть направлен проект. — Она вдруг понизила голос и сказала устало.

— Иди в свою комнату, Милдред, до конца уроков. Ты будешь оставаться там со своим ужасным котом, пока мы выслушаем интересную идею Этель. Ты пробовала его на разных животных, Этель? — спросила она.

— Да, мисс Хардбрум, — ответила Этель искренне. — Это были еж, землеройка и тритон, но я взяла с собой жабу, чтобы мы могли попробовать во время урока.

Милдред разрыдалась.

— Ты все еще здесь, Милдред Хаббл? — рявкнула мисс Хардбрум. — Я тебе помогу уйти.

На глазах у всего класса мисс Хардбрум пробормотала слова заклинания переноса, и Милдред оказалась мчащейся через туннель воздуха в вихре огней, потом ее вышвырнуло, как из пушки, на кровать практически на Табби, второй раз за день.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Милли лежала калачиком на кровати. Она была слишком потрясена и расстроена, даже чтобы плакать. Табби ходил вокруг нее, успокаивающе мурлыкая. Периодически он выпускал свои коготки в покрывало.

Это было унизительно. Было бы уже оскорбительно, если бы взрослый сказал: "Убирайся с моих глаз!" А здесь ее по мановению руки вышвырнули прочь, бесцеремонно избавились, как от надоедливого комара.

Все рухнуло. Чем больше Милли думала о том, что произошло, тем тяжелее ей становилось. Беседа с Этель на дереве, когда она рассказала ей все детали своего проекта, "несчастный случай", когда сумка Милли упала на землю... После чего Этель ей "помогла" собрать все вещи, а на самом деле подменила проект Милдред.

Время тянулось медленно, Милдред отсчитывала его по звонкам с уроков. И вот, наконец, пять долгих ударов колокола означали конец учебного дня. Она надеялась, что скоро Мод и Энид придут поддержать ее и посочувствовать, как они делали всегда, но прошло полчаса, а их все не было...

Наконец, Мод и Энид появились в проеме двери.

— Мы принесли тебе чаю, — сказала Энид. — С булочкой...

— Или пряником, — сказала Мод. — Мы не знали, что ты будешь к чаю.

— Спасибо, — ответила Милли с благодарность. — Я не знаю, Х-Б ждет, что я останусь тут на всю оставшуюся жизнь, или что...

— Я бы на твоем месте просто держалась от нее подальше сегодня вечером, — сказала Мод. — Завтра она уже остынет.

— Осторожно! — крикнула Милли, спрыгнув с кровати и схватив Спиди, который решил отправиться на прогулку. — По крайней мере, теперь я могу сказать вам, почему он здесь. Во время каникул я пыталась наложить на него чары, чтобы он мог говорить, как доказательство, что заклинание работает. Но я не смогла. Он был слишком большим и не подошел под критерии размера. Я пробовала заклинание три раза, но не сработало. Он только сидел и жевал кусок морковки, смотря на меня тусклым взглядом. Я думаю, что черепахи очень скучны. Он выглядит так, как будто у него только одна клеточка мозга, не думаю, что он бы мог сказать что-то интересное. Вот Ньют мне сказал, что у него немного болит голова. Вы представляете тритона с головной болью? Спиди выглядел совершенно неинтересным, поэтому я сдалась, но не захотела оставить его дома и взяла с собой. Вы мне не верите, не так ли? — добавила она печально.

Мод и Энид смотрели на нее во все глаза.

— О, Милли, — сказала Энид, обнимая ее за плечи. — Я не знаю, что и думать. Этель так хороша во всем, а ты ни разу не придумала ничего лучше, чем Этель.

Особенно, что касается чар.

— Но мы верим, что ты не просто так говоришь все это, — поспешно добавила Мод,видя, что глаза Милдред наполняются слезами.

— Давайте не будем об этом больше говорить? — предложила Энид. — Поговорим утром.

— Хорошая идея, — ответила Мод веселым голосом. — Мы принесем тебе ужин позже?

— Не волнуйтесь, — сказала Милдред, стараясь, чтобы в ее голосе не было боли. — Я сейчас уже лягу спать.

Энид и Мод, крадучись, вышли из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.

— Я чувствую себя ужасно, — сказала Мод. — Это звучало так, будто мы думаем, она просто все это выдумала. Мы ведь ее друзья. Мы должны верить ей.

— Я знаю, — сказала Энид мрачно. — Но иногда это трудно, не так ли?

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Волна гнева захлестнула Милдред, когда она сидела на кровати, жуя булочку и думая об ужасном предательстве Этель Хэллоу.

— Это так несправедливо! Мое слово против ее. Она говорит так убедительно, никто и никогда не поверит мне. Если бы кто-нибудь знал. Беда в том, что никто не знает. Там в лесу никого, кроме меня и ее, не было. Никого, кто бы мог говорить.

— Я могу, — услышала она скрипучий голос из ниоткуда.

Милдред подпрыгнула.

— Это ты, Табби? — выдохнула она.

Полосатый кот замурлыкал громче, но ничего не сказал.

— Кто здесь? — спросила Милли, озираясь по сторонам. — Ты где?

— Под кроватью, — прохрипел кто-то в ответ.

Милдред встала на колени и заглянула под кровать. Она увидела коробку, чемодан и Спиди, жующего свою морковь.

— Это был ты? Ты говорил? — спросила она.

— Да я, — отозвался Спиди, поворачиваясь головой к Милдред.

— Но... как? — ахнула Милли. — Заклинание ведь не сработало!

— Оно сработало, — ответил Спиди. — Ты пробовала три раза, и в третий раз, когда мне надоели твое пение и размахивание руками в воздухе вокруг меня, я залез в панцирь и таким образом вписался в двадцать пять сантиметров. Когда я высовываю наружу лапы и голову, то моя длина тридцать один сантиметр, и твое заклинание совершенно бесполезно. Но мы, черепахи, мало чего знаем, мы ведь невероятно скучные с одной клеткой мозга.

Милдред сидела на корточках и с удивление смотрела на черепаху, глядящую на нее с веселой ухмылкой.

— И еще одно, — продолжил он сварливым голосом. — Я полагаю, ты думаешь, что действительно остроумно назвать черепаху "Спиди", когда мы не так быстры, как, скажем, гепарды. Люди придумывают подобные имена только ради собственного развлечения. Я не скажу больше ни слова, пока ты не придумаешь для меня имя получше. Я не понимаю, почему должен откликаться на имя, которое считаю оскорблением.

Сказав это, он быстро втащил в панцирь голову и передние ноги, а затем его задние ноги и хвост, и в комнате наступила тишина.

— О, нет! — воскликнула Милдред. — Пожалуйста, не спи!

Она вытащила черепаху из-под кровати и положила на постельное белье.

— Будь добра, оставь меня в покое, — холодно сказала черепаха.

— Извини, я сожалею о твоем имени, — ответила Милдред. — А по поводу грубых замечаний... Ты можешь обижаться. Мне очень, очень жаль. Какое имя ты хочешь? Я имею в виду, я всегда хотела, чтобы меня звали Миранда, так что я понимаю тебя.

— В вашем мире есть известные умные люди? — спросила черепаха.

— Раньше были, Эйнштейн, например. — сказала Милли. — Все знают об Эйнштейне.

— Хм... — черепаха наполовину высунулась из панциря. — Эйнштейн. Мне это нравится. Можешь звать меня Эйнштейн.

— Замечательно! — сказала Милли. — Эйнштейн. Это гораздо лучше, чем прошлое имя.

— Теперь, если ты не возражаешь, я собираюсь поспать и действительно не хочу, чтобы меня беспокоили на этот раз. Ты не могла бы вернуть меня в корзинку для кота? Там хорошо и темно.

— Ты еще поговоришь со мной? — спросила Милдред. — Я бы хотела тебя о кое-чем спросить.

— Возможно, да, — сказал Эйнштейн. — Возможно, нет. Теперь, если ты не возражаешь, я действительно устал. И, пожалуйста, оставь крышку корзинки открытой, чтобы я смог прогуляться. Кроме того, черепахи, как правило, боятся тесных замкнутых пространств. Странно, не правда ли? Ведь мы живем в панцире.

— Конечно, конечно! — согласилась Милдред. Она оставила щель, опуская крышку корзинки. — Спи спокойно, увидимся позже.

Эйнштейн не ответил. Милдред забралась обратно в свою постель, пытаясь сохранить спокойствие. Она напрягла память, чтобы вспомнить, сколько дней назад наложила чары на черепаху. Она вдруг вспомнила, что это был обед в день рождения ее тети, то есть ровно тринадцать дней назад. Это означало, что остается только один день, когда Эйнштейн может говорить, только один день до того, как свидетель ее разговора с Этель замолчит навсегда.