Великий китайский файрвол - Джеймс Гриффитс

Ознакомительный фрагмент

У всех была задача, которую они собирались выполнить во что бы то ни стало. Один из демонстрантов сказал журналисту: «Вы не можете решить нашу проблему, это могут сделать только власти. Так что мы будем говорить только с властями»[68].

В какой-то момент у Чжуннаньхай набралось больше 10 000 человек. Случилось неслыханное: через десять лет после событий на Тяньаньмэнь в центре Пекина, под самым носом у властей состоялась массовая демонстрация. Партия и спецслужбы от удивления не сразу сообразили, как им действовать. Центральному аппарату дерзко бросили вызов, на который нужно было достойно ответить.

Власти ответили массовыми репрессиями, в ходе которых несколько сотен людей погибли, а еще несколько тысяч получили реальные сроки. Ужесточились цензурные ограничения. Под запрет попали все книги Ли Хунчжи, основателя «Фалуньгун». Ззапретили распространять записи его выступлений, другие материалы движения[69]. Любые упоминания о «Фалуньгун» в положительном ключе удалили из интернета, а все сайты, связанные с движением, заблокировали. Согласно первым исследованиям интернет-цензуры в Китае, наиболее часто в то время блокировали ключевые слова и страницы, имеющие отношение к «Фалуньгун», а также сайты правозащитных организаций[70]. Любые упоминания о движении выкорчевывали так рьяно, что «Фалуньгун» стал чем-то вроде золотого стандарта цензуры. В каждой второй статье о Великом файрволе не обходилось без ссылок на репрессии против «Фалуньгун». В 2010 году, когда колумнист New York Times Ник Кристоф завел аккаунт в китайском сервисе микроблогов Weibo, он решил протестировать сервис и написал пост: «Здесь можно говорить о “Фалуньгун”?» Его аккаунт удалили практически сразу[71]. Также приверженцы «Фалуньгун» стали одними из первых объектов масштабной слежки за критиками режима и диссидентами, ответственность за создание которой во многом лежит на западных компаниях. Жившие за пределами Китая адепты «Фалуньгун» стали одними из самых непримиримых противников файрвола.

* * *

Движение «Фалуньгун» зародилось в конце 1992 года в провинции Цзилинь (Гирин) на северо-востоке Китая, почти на границе с Северной Кореей. Когда-то эти земли входили в состав марионеточного государства Манчжоу-го, где контролировавшая его Япония активно проводила политику индустриализации. Придя к власти, КПК с еще большим энтузиазмом продолжила эту политику. Цзилинь вместе с соседними провинциями Хэйлунцзян и Ляонин стала промышленным поясом Китая. Здесь располагалось большинство предприятий тяжелой промышленности. При коммунизме сотням тысяч рабочих государственных предприятий Цзилиня была гарантирована так называемая железная чашка риса: работа, жилье, соцпакет. Во времена реформ Дэн Сяопина Китай начал движение по направлению к рынку. Понятие «железная чашка риса» утратило прежнее значение: в новой экономике тысячи безработных конкурировали за рабочие места.

Из-за безработицы и недоступной медицины регион накрыла волна депрессии и разочарования. Цзилинь наводнили проповедники новых учений, поборники народной медицины и шарлатаны разных мастей. Все это нашло отражение в детище Ли Хунчжи – учении «Фалуньгун», которое возникло на волне интереса к гимнастике цигун на рубеже восьмидесятых и девяностых. Мастера цигун бились буквально за каждого последователя[72].

Некоторые элементы цигун появились еще в древнем Китае. В систему их объединили в 1950-х годах в рамках партийной программы по популяризации традиционной китайской медицины, раз уж обещание сделать здравоохранение доступным для всех так и не было выполнено[73].

Цигун представляла собой компиляцию из различных духовных практик прошлого. В сочетании с напоминающими йогу упражнениями и принципами здорового образа жизни гимнастика была призвана контролировать уровень ци (жизненной энергии) в организме. Во времена культурной революции цигун была под запретом, а настоящую популярность приобрела только после реформ Дэн Сяопина. В восьмидесятых увлечение цигун превратилось в настоящую манию. Парки и скверы китайских городов заполнили толпы людей, выполнявших комплексы упражнений. Увлечение не обошло стороной и партийных боссов: они занимались цигун на закрытом приморском курорте Бэйдайхэ[74].

Ли Хунчжи родился в провинции Цзилинь в начале 1950-х, как раз тогда Китай охватила первая волна цигуномании[75]. Как и многие его ровесники, он не смог закончить школу из-за неразберихи времен культурной революции и доучивался заочно много лет спустя. Согласно его официальной биографии, которая раньше публиковалась во всех материалах «Фалуньгун», но сейчас изъята со всех крупных сайтов, с восьми лет Ли учился у двух великих мастеров принципам истины, сострадания и терпения, а потом сам стал мастером ушу[76]. Скорее всего, эта история вымышлена или по меньшей мере приукрашена, что было характерно для мастеров цигун того времени. Однако именно на это обстоятельство китайские власти сделали особый упор в начале кампании по разгрому «Фалуньгун». Чтобы опровергнуть заявления Ли, партийные чиновники опрашивали его родственников, друзей детства, учителей[77]. Вероятно, поэтому в официальных изданиях, связанных с «Фалуньгун», о биографии основателя сейчас ничего не сказано.

В одном все источники сходятся: своя школа цигун появилась у Ли в Цзилине в начале девяностых. Затем слава вышла за пределы родной провинции, и он переехал в Пекин. Данью буддистским корням учения Ли стало название «Фалуньгун» от слова «фалунь», по-китайски «колесо дхармы». К концу 1992 года школа Ли получила официальное признание от Китайского научно-исследовательского института цигун (КНИИЦ)[78]. Ли стал выступать в разных городах страны с лекциями, открывал новые учебные центры и школы[79]. В то время он ничем не выделялся среди коллег. Ничто не предвещало, что именно на его школу обрушатся гонения. Напротив, в начале девяностых книги Ли печатались в государственных издательствах, его часто приглашали выступать с лекциями перед крупными партийными функционерами.

Популярность Ли в народе росла, а власти постепенно начали отворачиваться от цигун. У этого движения всегда были противники, в том числе и среди руководства партии, но сторонников среди членов аппарата было больше. Самым влиятельный – Чжан Чжэньхуань, бывший генерал Народно-освободительной армии, ветеран войн с Японией и Гоминьданом и руководитель первого китайского проекта по разработке ядерного оружия[80]. Выйдя в отставку, Чжан возглавил КНИИЦ и всюду рекламировал цигун как эффективное средство поддержания здоровья[81].

В марте 1994 года семидесятидевятилетний генерал умер, оставив цигун без одного из самых ярых защитников. Практику начали подвергать жестокой критике, зачастую вполне обоснованно: мастера цигун заявляли, что обладают невероятными способностями, показывали чудеса (а на самом деле фокусы) на публику. Их лекции и мастер-классы на вершине популярности чем-то напоминали выступления американских телепроповедников: аудитория тоже регулярно впадала в священный экстаз, время от времени на сцену выходили люди, которые будто бы излечились от тяжелых заболеваний. Мастера цигун не брезговали трюками из арсенала западных экстрасенсов: гнули