Вас заметили! Эволюция стелс-игр от Metal Gear до Splinter Cell - Кирк МакКинд

было некому, – продолжает он. – Локализации как таковой тогда не существовало. Когда я устроился в Konami, Nintendo еще соперничала с Sega, так что это была битва шестнадцатибитных игр, и [в них] не особо много текста. Все происходило примерно так: „Эй, Блауштейн, можешь написать сценарий? А перевести?“»

Если взглянуть на игры того времени, ясно видно, что о переводе думали в последнюю очередь. Чего стоит самая известная реплика из англоязычной версии Final Fantasy VII (1997): «This guy are sick»[7].

Блауштейн был первопроходцем в своем деле: он сохранял общий смысл оригинального текста, но изменял отдельные пассажи, чтобы лучше соответствовать культурным особенностям и нормам переводного языка. В современных японских RPG вы уже не увидите «This guy are sick» – на смену пришли яркие реплики и отточенные фразы, понятные аудитории. Яркий пример – это блестящие каламбуры Dragon Quest XI: свинка в ведьминской шляпе в английской версии зовется Шэм Хэтвич[8]; краб, отсылающий к Скуби-Ду, получил имя Крабба Даббер-Ду; есть таинственные земли Phnom Nonh (что созвучно английскому phenomenon – «феномен») и город Галлополис, известный лошадиными скачками. Локализация игр прошла долгий путь.

Работая над переводом Castlevania, Блауштейн черпал вдохновение из комиксов о Конане-варваре, романов Толкина и Курта Воннегута, настольных игр Dungeons & Dragons, скандинавской мифологии и многих других источников. В локализации Metal Gear Solid отсылок не меньше. «Помнишь, Снейк? Хруст костей и сухожилий?» – эта фраза могла бы прозвучать в комиксе о Конане-варваре, но ее произносит киберниндзя Грей Фокс. Фраза Револьвера Оцелота про то, что он любит запах пороха поутру, – почти дословное цитирование фильма «Апокалипсис сегодня», а Снайпер Вульф, отправляя Снейку сообщение: «Я пошлю тебе любовное письмо, милый. Знаешь, какое? Пулю из моего пистолета прямо тебе в сердце», – напрямую цитирует «Синий бархат» Дэвида Линча. Сам Кодзима ориентировался на другие произведения: одним из самых известных источников его вдохновения стал «Побег из Нью-Йорка» – культовый боевик Джона Карпентера, в котором главного героя тоже зовут Змеем[9]. Для Блауштейна история была больше про Джеймса Бонда, нежели Змея Плискина. «Но бондиана тоже очень прямолинейная, – смеется Блауштейн. – Одна Пусси Галор[10] чего стоит».

Важно отметить, что Блауштейн и Кодзима выросли в разных культурах. Если для западного зрителя «Побег из Нью-Йорка» – нелепый боевик категории «Б» на грани пародии, Кодзима видел его иначе – ведь в кино он ходил на версию, адаптированную для японской аудитории. Быть может, Кодзима неиронично считает «Побег из Нью-Йорка» самым крутым фильмом вообще. Но, конечно, не поговорив с ним лично, я не могу этого утверждать: интервью с Кодзимой у меня организовать не получилось, сколько бы я ни бегал вокруг его PR-менеджеров.

«В своих медиа японцы полагаются на собственные мета-типажи, – объясняет Блауштейн. – Скажем, крутой персонаж должен говорить низким голосом и все такое. Поэтому переводы на японский, особенно у фильмов, очень своеобразные. Порой они далеко уходят от английского [оригинала]».

Любую историю мы пропускаем через собственное восприятие, понимая произведение по-своему. Для локализации Metal Gear Solid Блауштейну пришлось интерпретировать видение Кодзимы, которое, в свою очередь, сложилось на основе его личных интерпретаций. Каждый из них видел эту историю по-своему. К тому же за Блауштейном не было нарративного контроля – его просто оставили наедине с текстом, как до этого со Snatcher.

Помимо различия в культурах, не помогало и то, что японский и английский сами по себе – очень разные языки. Наверняка все хоть раз включали фильм с субтитрами и замечали, как длинное, обстоятельное предложение в оригинале превращается в до смешного короткую строчку субтитров и наоборот. Работая над Metal Gear Solid, Блауштейн подстраивал перевод под длительность сцены, ракурсы камеры, движения персонажей и другие факторы так, что все они сочетались. Иногда без кардинальных изменений в сценарии было не обойтись.

Блауштейн начал с начала – с открывающей сцены, когда Снейк проникает на захваченную базу в акваланге. «Это очень показательный момент, – рассказывает Блауштейн. – У тебя есть информация, которую нужно передать зрителю. А потом оказывается, что на японском почти всегда обратный порядок слов».

В английском языке предложения обычно строятся по принципу «подлежащее – сказуемое – дополнение», а в японском – «подлежащее – дополнение – сказуемое», и из-за этого может потеряться эмоциональный накал фразы. Иногда японские писатели используют эту языковую особенность, чтобы подвести кульминацию реплики к концу предложения. «В английском вы скажете: „Я решил сделать это“, – объясняет Блауштейн. – А на японском это будет звучать так: „Эта вещь, которую я…“ Из-за этого возникает несовпадение образов с решением: произошло оно или не произошло? Приходится мириться с тем, что драматический эффект уходит. Просто кошмар какой-то».

По словам Блауштейна, оригинальный текст тоже «подходил не каждому». «Его сценарии были банальными и написаны широкими мазками, – считает переводчик. – Думаю – чтобы сохранить тот самый японский дух. Ты ведь можешь рассказывать только о том, что знаешь. Он на самом деле никогда не интересовался переводом Snatcher или даже Metal Gear Solid. Он писал исключительно для своих фанатов – японцев».

Перед Блауштейном стояла практически невыполнимая задача – адаптировать настолько странную и эксцентричную игру для западных игроков, сохранив при этом ее суть. Всю работу он делал в одиночку, даже без аванса, чтобы выжить в эти полгода. «Ты разбираешься в науке, но понятия не имеешь, как здорово выкурить сигарету поутру», – отвечает Снейк Наоми, когда та журит его за курение. Блауштейн добавил эту фразу после того, как начал выкуривать по несколько пачек в день, чтобы справиться со стрессом. В какой-то момент он даже принимал диазепам (лекарство, которое использует Снейк в Metal Gear Solid, чтобы унять дрожь в руках для снайперского выстрела).

Помимо отсутствия финансовой подушки, работу осложняло и то, что в те годы цифровизация была далека от сегодняшнего уровня. Блауштейн получил сценарий не как файл на компьютере, а как бумажную книгу с текстом и зарисовками локаций, экипировки и персонажей. Он не мог просто скопировать текст и вставить его в Google – вместо этого он продирался через сотни страниц, будто задыхающийся Снейк из Metal Gear Solid 4 по микроволновому коридору. «Я пролистывал полсценария, чтобы выяснить, как выглядит винтовка, – рассказывает Блауштейн. – А потом заходил на оружейный сайт, потому что Кодзима очень дотошный в мелочах. Тогда он писал про настоящую военную экипировку».

Объяснять простые вещи в мельчайших деталях – одна из фирменных черт Кодзимы. Серия Metal Gear Solid печально известна своими выкрутасами с концепциями мемов, наномашин и остального, что попалось Кодзиме на глаза, пока он писал сценарий.