Книга поддержки. Как справиться с любыми потрясениями и стать сильнее - Брюс Фейлер

Балтимора предложила мне позвонить той девушке, Джейн, с которой я познакомился несколькими годами ранее».

«У нас было два свидания, и мы сразу обнаружили, что очень подходим друг другу, – вспоминает он. – Она была умной, привлекательной и в следующем году заканчивала Мичиганский университет. Я особенно обожал ее явные артистические таланты и отменный вкус. Так начался насыщенный период коротких встреч и частой переписки».

В июне 1957 года военные корабли со всего мира собрались в Аннаполисе на Международный военно-морской смотр. Родители моего отца приехали из Джорджии; Джейн приехала из Балтимора. Несмотря на очевидные культурные разногласия (она была младшим ребенком уролога, получившего образование в Йельском университете; его отец охотился на белок и попросил ее называть его почетным полковником Юга), они поладили.

Но тем летом мой отец был на морском дежурстве, и Джейн настояла на том, чтобы встречаться с другими мужчинами. В августе они снова встретились. «В тот вечер, прежде чем я что-либо произнес, она выпалила: “Я люблю тебя”. Моей первой реакцией было: “Это означает, что тебе придется жить в Саванне, в штате Джорджия”. Мы сразу же пришли к соглашению после того, как я сделал предложение, хотя она сказала, что я должен получить согласие ее отца. Он дал его вместе с разрешением взять бензин для моей машины из бака, который у них находился на заднем дворе, потому что он был врачом».

Эдвин Фейлер и Джейн Абешхаус поженились в июне 1958 года. Они жили в Аннаполисе, пока мой отец не уволился, а затем переехали в Саванну, где мой отец работал вместе со своим отцом, строя жилье для малообеспеченных семей, а моя мать преподавала изобразительное искусство в средней школе. У них родилось трое детей, им дали имена в честь ураганов, и начинались они на A, B, C.

По словам отца, великая трагедия его жизни состояла в том, что его младшему брату Стэнли в 1970 году был поставлен диагноз «рассеянный склероз». «У Стэнли было все, – вспоминает отец. – Он был привлекательным, умным, популярным, имел прекрасное образование и престижную юридическую практику. Не думаю, что мама когда-нибудь от этого оправилась». Стэнли провел последние годы жизни в доме моих родителей после того, как его жена втолкнула инвалидную коляску на подъездную дорожку дома моих родителей и оставила его навсегда.

Большой гордостью моего отца было создание в 1975 году общественной организации под названием Leadership Savannah. «Идея заключалась в том, чтобы определять новых лидеров, знакомить их друг с другом и обсуждать общественные проблемы». Его отец категорически возражал, но он настаивал. «Если такие люди, как я, этого не сделают, – сказал он, – этого не будет никогда». Единственное условие, которое мой отец поставил перед общественными лидерами, состояло в том, что программа должна быть сбалансированной. «Это означало участие мужчин и женщин, черных и белых, людей, способных себе это позволить, и тех, кто этого себе позволить не мог». В то время такая концепция не была обычным явлением для Южной Джорджии. Эта организация существует и по сей день.

Огромной печалью жизни моего отца был его собственный диагноз болезни Паркинсона в возрасте за 60. Почти 10 лет ему удавалось скрывать свою болезнь от внешнего мира. Он продолжал работать, заседать в составе многочисленных комитетов, быть самим собой. Но со временем ухудшение состояния его здоровья становилось все более заметно окружающим. Болезнь медленно подрывала его деловую жизнь, общение с семьей, общественную деятельность – три столпа смысла, которые всегда в нем были максимально сбалансированы. Когда моему отцу было около 80, психологический урон практически сломил его и он начал планировать покончить с собой.

План провалился. Однажды я спросил его, что он думает о том, что сделал. «Мне стыдно», – ответил он. Последующие месяцы были одними из самых ужасных в моей жизни. Разговоры, которые вынуждена была вести наша семья, были невыносимыми и болезненными. Большую часть своей жизни, почти 60 лет, моя мать посвятила заботе о своем муже.

Царившая в родительском доме атмосфера замешательства, сильных эмоций и давления послужила одной из причин того, почему проект по рассказыванию истории жизни, который я начал со своим отцом, отправляя ему по вопросу утром каждого понедельника, стал настолько глубоким. На простейшем уровне это давало ему занятие, матери – передышку и всем нам – повод поговорить. Но на самом деле это подарило нам гораздо больше.

Мой отец провел свои последние годы, часто сидя дома в инвалидном кресле, кропотливо превращая 150 с лишним написанных им рассказов в автобиографию из 60 тысяч слов, демонстрируя ту же старательность, тщательность, приверженность к точности деталей, что и с моделями самолетов, в детстве висевшими у него под потолком. Каждый рассказ должен был сопровождаться фотографией, вырезкой из новостей, любовным письмом; каждый факт должен был подвергнуться двойной или даже тройной проверке, желательно внуком; в каждом списке должна была стоять гарвардская запятая (Гарвардская запятая – в пунктуации запятая, используемая в английском языке перед последним пунктом в списке из трех или более элементов. – Прим. пер.). Для меня чтение этих историй, черновик за черновиком, было путешествием к истокам моего собственного сознания.

И сидя с отцом в один из его последних дней (его тело ослабло из-за болезни, медленно разрушавшей его ноги, пальцы, кишечник и мочевой пузырь, но ум все еще оставался острым, как всегда), я спросил, что нового для себя он извлек, став писателем в свои 80 лет, он ответил: «Это, определенно, стимулировало мои мысли. Твои вопросы заставили меня вспомнить кое-что из прошлого. Я был заядлым фотографом, поэтому у меня сохранилось много фотографий, но у меня не было историй».

– И что это заставило тебя делать?

– Подумать о своем прошлом – о том, кого я встречал, что делал, как я это делал, о чем я думал на этом пути, на чью жизнь повлиял.

Я спросил, что явилось самым ценным в этом процессе.

– Меня поразила мысль о том, что эта публикация переживет всех нас.

– Если бы ты мог на основе этого своего опыта дать своим внукам один совет, что бы ты сказал?

Он задумался на секунду и сделал редчайшую для пациента с болезнью Паркинсона вещь: он улыбнулся. – Рассказывайте истории.

Смысл вашей жизни

После столетия исследований ученые до сих пор не могут прийти к единому мнению относительно ответа на самый простой вопрос: «Что такое история?». Если есть какой-либо консенсус, так это то, что история содержит как минимум два объекта, действия или события, связанных во времени. Снежок – это не история; разбитый нос – это не история; связь между снежком и разбитым носом – это уже история. Кроме того, в историях есть проблемы,