Эмоциональная зависимость в жизни. Я & Ты - Анна Азарнова

по другим терапевтам» у эмоционально зависимой личности являются делом довольно обычным и даже предсказуемым, если принять во внимание ее склонность расщеплять опыт и удерживать негативную его часть на расстоянии, а также легкость, с которой она вовлекается в треугольники и образует их в том случае, если с основным партнером имеется напряжение в отношениях. Каждому новому терапевту такой клиент рассказывает, что то, что было с другими специалистами до сих пор, не очень подходило, а внимательный расспрос обычно показывает, что ему было трудно в полной мере выразить накопившееся недовольство по адресу.)

В контрпереносе, адресованном эмоционально зависимой личности, часто можно расслышать фантазию об идеальной любви; терапевт ловит себя на том, что его реакции на клиента включают романтические, эротические или сексуальные ноты. Еще до того, как клиент разворачивает эротизированный перенос, терапевт может видеть клиента в сновидениях, имеющих романтический или сексуальный оттенок. Конечно, все эти реакции говорят о том, что зависимые аспекты личности терапевта активизируются в контакте с этим клиентом, «поднимают голову» и начинают «оживленно вдыхать ноздрями воздух и озираться». Такая ситуация требует супервизии, а часто и личной терапевтической работы.

В случае выраженного эротизированного переноса терапевты часто склонны переоценивать собственные силы по совладанию с ситуацией и ее обработке в терапевтическом ключе; как я уже говорила, зависимые аспекты личности терапевта здесь активно работают против него и против интересов клиента. Поэтому такие ситуации требуют самого пристального и, отдельно подчеркну, честного внимания, а в ряде случаев – и прекращения работы и перенаправления клиента к другому терапевту. Грубые нарушения терапевтической этики, включая сексуальное использование, как показывает практика, обычно совершаются именно в отношении эмоционально зависимой личности.

4. Клиент подстраивается под терапевта в собственных реакциях, игнорируя собственный внутренний процесс. Для меня именно эта особенность контакта «клиент – терапевт» в работе с эмоционально зависимой личностью является определяющей, наиболее значимой и заметной. Такой человек – непревзойденный мастер, прекрасно натренированный на считывание ожидаемых от него терапевтом (или наиболее уместных) реакций. Если терапевт по складу мягок и чувствителен, такой клиент выдает похожие реакции. Если «правильный ответ», считываемый по реакциям терапевта, – агрессия, то зависимая личность изображает агрессию. Сканирование желаемых/ожидаемых реакций происходит очень быстро, полуосознанно, на основании как вербальных, так и (в большей степени) невербальных проявлений терапевта. Терапевт с непроницаемой физиономией пугает эмоционально зависимую личность прежде всего тем, что считать ожидаемую реакцию так быстро, как в других случаях, не представляется возможным, а это вызывает резкое усиление тревоги. Попав к психоаналитику, такой клиент рассказывает ему о потаенных сексуальных комплексах, потому что уверен в уместности такого поведения (но вовсе не потому, что действительно ощущает эту тему как важную для себя). Зависимый клиент выстраивает свои проявления не как функцию от того, что чувствует сам, а как функцию от того, что, как ему кажется, чувствует терапевт и что терапевт, с его точки зрения, ожидает от него.

Помню исключительно поучительный для меня случай. Я работала с клиенткой, тридцатилетней матерью семейства, страдавшей от хронической тревоги и подавленности, в течение девяти месяцев, не наблюдая существенного прогресса и очень расстраиваясь по этому поводу. Я находилась тогда на старте своей практики и много требовала от себя; я была уверена, что что-то делаю неправильно, но не понимала, что именно, и была очень недовольна собой. Я бесконечно ходила (хочется написать – таскалась) на супервизии по этому случаю, но дело не двигалось – до тех пор, пока однажды на сессии я не обратила внимание на специфический быстрый взгляд, который кинула на меня клиентка, когда я в очередной раз спросила ее о том, что она чувствует. Она ответила мне, но ответила с запинкой, потому что, в свою очередь, заметила, что я как-то странно на нее смотрю. И тут меня осенила догадка. Клиентка пыталась считать правильный ответ на задаваемый мной вопрос по выражению моего лица. Я испытала очень сильные чувства, когда через несколько минут после, когда я стала с ней об этом говорить, она призналась, что я права и что уже почти год на каждой сессии она пытается отвечать «правильно», но до сих пор имеет очень туманное представление не только о том, что именно чувствует, но и о том, чувствует ли она вообще что-нибудь, кроме тревоги и пустоты! Я была в глубоком шоке. Только много позже я поняла, что само по себе такое заявление клиентки было признаком ее продвижения – без сомнения, на ранних этапах терапии у нее не хватило бы духу в этом признаться.

Исключительно забавной мне кажется мысль о том, что терапевт с выраженным эмоционально зависимым радикалом личности настроен считывать ожидаемые от него реакции и подстраиваться под клиента, чтобы сберечь теплый контакт. Смешно думать о том, в какие немыслимые дебри это может его заводить – в особенности тогда, когда клиент сам обладает выраженным соответствующим радикалом либо нарциссичен. (Когда я сейчас пишу эти строки, это перестает казаться смешным).

5. Процесс клиента лишь отчасти может быть предъявлен в контакте «клиент – терапевт» (то же самое касается и процесса терапевта); присутствует значительный объем эмоционального опыта, который не привносится в контакт (часто у терапевта тоже). Здесь я имею в виду, что зависимый клиент приносит в контакт с терапевтом привычные способы обращения с собственным эмоциональным опытом, в частности, его расщепление на «плохой» и «хороший» и помещение в разные психические инстанции. Это означает, что переживания и чувства, связанные с терапевтом и контактом с ним, разделяются на опыт положительный (теплота и доверие к терапевту, восхищение им, вообще все позитивные чувства, возникающие в связи с терапевтом) и опыт отрицательный (раздражение, например, в связи с опозданиями терапевта или его позицией всезнайки, злость из-за того, что терапевт, к примеру, не дает готовых рецептов решения проблем, хотя эти рецепты, похоже, у него есть, злорадство в связи с промахами терапевта и его ошибками, обида в связи с тем, что терапевт ожидает оплаты пропущенной сессии и т. п.).

Зависимый клиент обычно достаточно легко приносит в контакт положительную часть опыта и проявляет себя как благодарный и послушный. На это легко «купиться», если не отдавать себе отчета в том, что на заднем плане обычно имеется соответствующий, если не превосходящий объем опыта негативного, который клиент либо не осознает до конца, либо удерживает. В терапии важно создавать условия для того, чтобы обе части опыта могли показаться и быть выраженными и прожитыми в контакте. Поэтому уместно не идти на поводу тенденции к слиянию, которая часто проявляется у терапевтов в работе такими клиентами, не «замасливать» и не «засахаривать»