Обезьяны в бизнесе. Как запускать проекты по лучшим стратегиям Кремниевой долины - Антонио Гарсиа Мартинес

То лицензионное соглашение превратилось в Microsoft, которую мы знаем. Она разрослась и начала выпускать все: от текстовых процессоров (мы еще можем использовать этот термин?) до браузеров, календарей и прочего программного оборудования для рабочих пчел. А Килдалл? IBM в итоге пошли ему навстречу, взяв его первоначальную операционную систему наравне с системой Microsoft, – но это было слишком мало, слишком поздно, и затея провалилась.

Тридцать пять лет вперед на быстрой перемотке: Гейтс ездит по Африке как великий филантроп и собственноручно лечит малярию. Килдалл докатился до алкоголизма и погиб при загадочных обстоятельствах – возможно, в пьяной драке – в байкерском баре в Монтеррее, в возрасте пятидесяти двух лет. Цитируя Бальзака, секретом великих состояний, появившихся без видимой причины, является преступление забытое и умело совершенное.

Стив Джобс?

Если бы я попытался дать хотя бы краткий обзор его преступлений, основанный на обильно подтвержденных документами фотографиях, на это ушел бы весь остаток книги.

Показательный анекдот: в 1975 году Стив Джобс был в буквальном смысле вонючим хиппи, только что вернувшимся из религиозного паломничества в Индию. Он работал техническим специалистом низкого уровня в Atari. Джобс был высокомерным, деструктивным персонажем, который выводил из себя всех, за исключением генерального директора Atari, Нолана Бушнелла, впечатленного его обширным интеллектом и спасшим от увольнения. Бушнелл хотел сделать из Pong, легендарной игры для двоих человек, с которой началась революция компьютерных игр, версию для одного игрока. В итоге получился Breakout – читатели постарше, несомненно, это помнят. Бушнелл объявил, что приз в $700 ждет того, кто создаст комбинацию механической аппаратуры с программным обеспечением, на которой держалась игра бы, плюс $1000 за каждый чип, который удалось бы сэкономить при разработке схемы (чипы тогда были дорогими).

Джобс убедил Стива Возняка, который впоследствии станет сооснователем Apple, взяться за проект. И поставил условие: успеть за четыре дня – таким образом, подогнав затею под свою личную жизнь (он уезжал собирать яблоки в утопическую коммуну). Возняк работал как проклятый, а Джобс занимался ручной работой, то есть тестировал созданные схемы. Они уложились в дедлайн. Однако Джобс не сказал Возу про бонусы, упомянув только базовый приз. Он дал Возу $350, тем самым обсчитав своего напарника, без которого у него ничего бы не получилось, а украденные деньги использовал на то, чтобы спонсировать свой образ жизни.

Стив Джобс был воплощением тлеющих амбиций, безжалостной жажды власти и нарциссической самовлюбленности. По отзывам людей, которые с ним работали, он был посредственным инженером с хорошим вкусом, умевшим распознать в других те таланты, которыми не обладал сам. Этих людей он заставлял пахать на себя, а сам в это время занимался тем, что держал конкурентов на расстоянии. В этом смысле он был образцовым экземпляром гендиректора успешного стартапа – пусть и не в том смысле, в каком об этом принято думать.

О, а Цукерберг?

Уже стал достоянием общественности тот факт, что идея Facebook (все равно идеи сами по себе многого не стоят) была украдена у компании титулованных баловников из Лиги Плюща (они теперь стали именитыми инвесторами-ангелами), которые наняли его, чтобы эту идею реализовать. Он принялся за осуществление идеи, но потом решил, что она ему слишком понравилась, и сбежал с ней. Впоследствии Facebook выплатит десятки миллионов за ущерб вышеупомянутым членам Лиги Плюща (в открытую обсчитав их даже при выплатах по соглашению)[41].

А теперь мы можем спуститься с утонченных высот Гейтса и Джобса.

Вам придется поверить мне: история почти каждого стартапа на ранней стадии приперчена такими же историями, как мои. Закулисные сделки обсуждаются по телефону, чтобы не оставить юридических следов, инвесторов и сооснователей предают за спинами, доверчивых сотрудников соблазняют обещаниями, так что они работают практически забесплатно (как, например, в Adchemy). Та картина, которую я нарисовал на примере AdGrok – а там грязи и убожества было еще больше, не волнуйтесь – это не странное исключение, а абсолютное правило. Сцена технологических стартапов – при всех своих притязаниях на прозрачность, принципиальную инновационность и контркультурное отречение от отглаженных рубашек и консервативных социальных условностей – на самом деле является чрезвычайно реакционерской средой. Ее участники так гордятся собой и так себя расхваливают с целью поддержания собственного имиджа в глазах общественности, что уподобляются викторианской леди, пудрящей носик. Они отказываются признавать все, что не гармонирует с фасадами, подвергнутыми тщательному маркетингу. Конечно, это не хуже, чем традиционная политическая индустрия, но и ничем не лучше.

В случае с AdGrok это означало: не запрещены ни хитроумные комбинации, ни удары из-за угла. В стартаповской игре нет настоящих правил – есть только законы, которые к тому же не слишком усердно претворяются в жизнь. В конце концов, успех окупит все грехи, как это случилось с Гейтсом и Джобсом и продолжает случаться с бесчисленным количеством предпринимателей в сфере стартапов.

В конце концов, ворчим ли мы на Давида за то, что он использовал свою пращу против возвышающегося над ним гиганта Голиафа?

Глава 13

Сэндвич с собачьим дерьмом[42]

Запуск компании можно сравнить с поеданием стекла, пока смотришь в пропасть смерти.

Илон Маск, основатель PayPal, Tesla Motors и Space X

ОКТЯБРЬ 2010 ГОДА

ADCHEMY ПРИСТАВИЛИ К НАШИМ ГОЛОВАМ ЮРИДИЧЕСКУЮ ПУШКУ. Fenwick & West выдали нам нашу пушку. Но реальность была такова, что мы не могли позволить длительное напряженное противостояние по причинам как финансовым, так и временныˊм. Единственным способом победить было деликатно нащупать яйца Мурти и прижать к ним холодный острый нож, пока он не увидит свет здравомыслия. Альтернативными вариантами были корпоративное вымирание и персональный финансовый крах, так что мы были готовы на любые средства.

У технологических компаний, независимо от размера, есть два слабых места: инвесторы и потенциальные бизнес-партнеры. Инвесторы влияют даже на самых неуступчивых глав компаний как своим личным весом, так и тем, что у них часто бывает право голоса в совете директоров. Если во время сбора средств у основателей не хватит рычагов давления, мнение гендиректора превзойдут числом, и он будет делать то, что велят ему другие голосующие члены совета директоров. Именно так гендиректоров отзывают с должности – как премьер-министров в случае вотума недоверия при парламентской демократии. Если нужно исполнять чьи-то пожелания ради того, чтобы рабочее место осталось за вами, – на шею надет ошейник, с прицепленным поводком, даже несмотря на то, что на вашей визитке написано «генеральный директор». А за поводок могут дернуть.

Другая слабая точка – это потенциальные бизнес-партнеры. Довести продукт до потребителя – одно дело. Та точка, где шины стартапов начинают по-настоящему тереться о шоссе доходов, – это заключение сделок. Если продуктом является корпоративное программное обеспечение, как в случае Adchemy, это означает, что всего несколько сделок в год полностью обеспечивают коммерческую жизнедеятельность компании. Несколько крупных контрактов позволяют поддерживать долговременную ценность. Если это партнерство, а не сделки – практически матримониальный союз между более крупной (как правило) и более мелкой компанией, – тогда ставки становятся еще выше. Эти партнерства, как потенциальные королевские браки, держатся на щекотливой комбинации жадности, долгосрочной стратегии и определенной доле взаимного соблазнения. От неприглядных реалий наподобие судебного преследования, каким бы незначительным