Надежда. Как спасение уличных собак изменило жизнь человека - Ниал Харбисон

Я понимал, что с таким сильным отеком ему срочно нужна помощь, поэтому уложил в старый деревянный ящик и отвез к ветеринару. В клинике согласились, что он очень болен, дали ему какое-то питье и противовоспалительные, чтобы снять отек и привести в чувство. Он провел ночь под капельницей, а после я забрал его к себе, поскольку больше везти его было некуда. Я надеялся, что опухоль пройдет, он почувствует себя лучше и сможет сам есть и пить, а после окончательно выздоровеет.

В первую ночь у меня дома ему по-прежнему было плохо. Он мог выпить немного воды, если я подносил ее прямо к расслабленной пасти, но был измучен и большую часть времени спал. Я мало что мог сделать с медицинской точки зрения, но мне показалось правильным забрать его с улицы: с его состоянием он мог там попросту погибнуть. Нельзя утверждать наверняка, как именно он там оказался, но ясно одно – его бросили умирать.

Собака с запущенной болезнью – распространенное в Таиланде явление. Не забери я его, он бы остался без еды, воды и медицинской помощи и умер бы в одиночестве и муках. Никто бы не хотел покинуть мир таким ужасным способом. Даже сейчас, когда я занимаюсь этим всем больше года, я не понимаю, как люди могут поступать так с собаками и преспокойно жить дальше. С глаз долой – из сердца вон? Так нельзя, и я не хотел для него такой участи. Для него или любой другой собаки.

Завернутый в одеяло, он провел со мной и Снупом дома около суток, и я начал замечать, что ему понемногу становится лучше. Он стал сам есть и пить воду. После этого все поменялось. Он заметно приободрился, сделал пару шагов, завилял хвостом. Я заметил, как оживились его черные проницательные глаза.

– Ну вот тебе и полегчало! – воскликнул я, целуя его в уже менее ужасающего вида голову.

Я искренне надеялся, что он возвращается к жизни, и был настроен позитивно. Я даже решил назвать его Тайсоном в честь боксера Тайсона Фьюри. Долгая карьера Фьюри была похожа на американские горки. У него имелись проблемы с психическим и физическим здоровьем и постоянно происходили стычки с прессой. Он был по-настоящему подавлен и получил нокаут, как в прямом, так и в переносном смысле. И все же он вернулся и изменил свою жизнь и карьеру. Я подумал, что Тайсон – подходящее имя для собаки, которая так же героически боролась за свое выздоровление, и был готов содействовать его возвращению, столь же грандиозному и великому, как у его тезки.

Я пришел в такое волнение, что выложил хорошие новости в интернет, поскольку стараюсь поддерживать оптимистичный настрой в своих социальных сетях. В мире и так достаточно страданий. Зачем плодить уныние? Я хочу, чтобы люди радовались и получали прилив дофамина, когда просматривают новостные ленты в метро, автобусе, во время перерыва на кофе или в ожидании своих детей. Я хотел, чтобы все разделили радость от замечательного выздоровления Тайсона.

Внешне все к этому и шло. Тайсон начал есть домашний бульон и даже подъедал твердую пищу. Опухоль на его голове уменьшалась, и он мог спокойно жевать. Я еще волновался, поскольку даже ветеринар не поставил Тайсону четкого диагноза, и мы не знали, с чем имеем дело, но он весьма удобно лежал у меня на полу, уютно завернутый в одеяло, и, похоже, чувствовал себя хорошо. Я прилег рядом, прислушиваясь и наблюдая за его движениями. Во мне крепла уверенность, что он поправится. Фантастика. Лекарство действовало, и я действительно спасал собаку… я был на седьмом небе от счастья. Казалось, что это так легко. Может быть, у меня все-таки хватало сноровки?

Сейчас я понимаю, как глупо было так думать. Я жил надеждой, что Тайсон поправится. А на третью ночь моя надежда улетучилась… и на смену ей пришла суровая реальность жизни.

Я проснулся в четыре часа утра и обнаружил, что лежу на полу, рядом с Тайсоном. Он дышал часто и затрудненно, воздух будто застревал у него в горле, не наполняя легкие в полном объеме. Хуже всего было то, что он нервничал. Он с трудом поднялся на ноги и принялся расхаживать взад-вперед. Это разительно отличалось от его поведения всего день назад. Что-то явно было не в порядке.

Никто из местных ветеринаров не работает в такое время. Так что посреди ночи я произнес себе – и Тайсону – небольшую речь.

Итак. Нам придется пройти через это вместе, Тайсон, старина, и завтра утром мы первым делом повезем тебя к ветеринару. Мы выясним, что с тобой творится, держись, приятель.

Однако к пяти утра состояние Тайсона ухудшилось. Он вяло лежал на холодном кафельном полу, его дыхание стало прерывистым. Он сбросил с себя одеяло и отполз в угол комнаты, словно хотел ото всех скрыться. Я пытался его напоить и с отчаянием поглядывал на часы.

Боги, я должен был поднять его к девяти утра, чтобы мы смогли добраться до ветеринара.

Но к моменту, когда часы пробили семь, на меня снизошло озарение. Сейчас это кажется мне одним из самых важных выводов, которые я сделал с тех пор, как начал заниматься уличными собаками. Я видел, что Тайсон скоро умрет.

В то время я не так много знал о собаках. Я ничего не смыслил в медицине или ветеринарии, но инстинктивно понимал, как выглядит страдание, и это было страдание другого типа. Мое внутреннее чутье подсказывало, что Тайсон доживает свои последние часы и что умрет он у меня – я не успею отвезти его к специалистам.

В то время я, скорее всего, воспринимал это как неудачу и думал, что подвожу его, но тем утром я усвоил важный жизненный урок: любовь и искренняя забота были всем, в чем Тайсон на тот момент нуждался. Вместо того чтобы пытаться повлиять на происходящее, я должен был просто его принять. Наиболее важно было окружить Тайсона любовью и позволить ему спокойно уйти.

Я обустроил его настолько комфортно, насколько мог: укрыл дрожащее тельце своими лучшими одеялами, перенес в светлую тихую комнату и включил кондиционер. Следующий час я просидел рядом, держа его песочную лапу в своей руке и разговаривая с ним. Я рассказывал ему о своих планах относительно собак в Таиланде и разные истории из моей