Эмоциональная зависимость в жизни. Я & Ты - Анна Азарнова

коту. Эта привязанность составляла удивительный контраст с тем, как она проявлялась в отношениях на работе: она пользовалась репутацией грубой, черствой и агрессивной особы. К «котишке» же, как она его называла, она относилась с безграничным обожанием; память ее телефона была заполнена огромным количеством фотографий, на которых ее любимец был запечатлен во всех вероятных и невероятных ракурсах. Жила эта женщина с собственной матерью и взрослой незамужней дочерью; вообще мужчины в этой семье как-то не приживались – отец этой женщины очень давно разошелся с ее матерью, сама она выгнала мужа, обнаружив измену. Дочь ее никак не могла найти себе партнера. Отношения между обитательницами это женского царства были очень амбивалентными, напряженными и конфликтными, но с появлением кота оказалось, что дома стало чуть поспокойнее. Мне кажется важным отметить, что она завела не кошку, а именно кота – этот факт знаменателен в связи с тем, что отношение к мужчинам в этой семье было резко негативным, как к потенциально опасным и одновременно презираемым двуногим животным: им всем «только одного и нужно», «сделали свое дело, а ты потом разгребайся». Кот стал, если можно так выразиться, первым обожаемым мужчиной в этой семье (конечно, они его кастрировали). При этом он панически боялся появления дома мужчин: прятался за диваном в самой дальней комнате, стоило появиться курьеру, электрику или сантехнику, и женщины в три голоса потом по нескольку часов уговаривали его вылезти из своего укрытия, соблазняя всякими кошачьими вкусностями и игрушками и заверяя, что «дядя ушел». Только после того, как мать семейства вымывала пол, громко приговаривая, что выгоняет «дядин запах» и «дядя больше не придет», кот вылезал. При этом он совершенно не боялся женщин, приходивших в гости.

Итак, я говорила о том, что зависимая личность может принимать решение временно оставаться вне романтических отношений, притом что удовлетворяет свои эмоциональные потребности в связи с кем-то другим. Иной распространенной вариацией отношений, характерных для зависимой личности, являются отношения на расстоянии, когда они «вроде бы и есть», однако партнер находится в другом городе или даже стране. Я не имею сейчас в виду, что любые отношения на расстоянии являются зависимыми. Я говорю о том, что для зависимой личности, опасающейся (и небезосновательно) в растворении с другим потерять саму себя и одновременно испытывающую витальную потребность в эмоциональной связи, отношения на расстоянии могут быть весьма привлекательными. Как правило, такие отношения поддерживаются посредством переписки и созвонов в мессенджерах, личные же встречи весьма редки и недолги (возможно, это редкие поездки, скажем, раз в год или даже несколько лет) или же могут отсутствовать. Примерами могут служить интернет-романы с иностранцами, которые завязываются в надежде выйти замуж и жить в другой стране; при этом отношения длятся годами, никак не продвигаясь в направлении заявленной цели, и одновременно являются бурными и драматичными, с попытками контроля, ревностью, взаимными претензиями и демонстративными действиями и т. п.; отсутствие же встреч оправдывается обстоятельствами, на которые никак нельзя повлиять. Отношения на расстоянии – это фактически видимость отношений, способ быть в связи с Другим и одновременно не быть, компромисс между жаждой близости и страхом быть эксплуатируемым или поглощенным. Так называемые гостевые браки также могут являться способом разрешения той же самой дилеммы.

Важное место в переживании эмоционально зависимой личности самой себя занимают чувства вины и беспомощности, объем которых у нее, как правило, очень велик. Это еще одна важная – четвертая – особенность ее самоощущения.

Чувство вины обычно является внутренней реакцией на поступок или какое-либо психическое проявление (мысль, желание, чувство), которые расходятся с некими социальными или иными нормами, принимаемыми и разделяемыми человеком. Мы можем чувствовать вину в связи с тем, что желаем кому-то зла, сделали что-то неподобающее (например, разбили или испортили чью-то вещь), переживаем чувство, которое не считаем хорошим и не одобряем. Иногда вина бывает вполне здравой реакцией на происходящее – например, тогда, когда намеренно или нет мы наносим ущерб другому человеку и осознаем это. В таком случае речь идет о реалистической вине. Нереалистическое чувство вины не опирается на реальность и не укоренено в фактах. Например, человек может испытывать вину за то, что не пострадал в автокатастрофе, в то время как в ней есть погибшие, или мать может испытывать перед ребенком вину за то, что родила его в сорок лет, и он не видел и больше никогда не увидит ее молодой.

Для эмоционально зависимой личности характерно наличие значительной нереалистической вины и повышенная готовность испытывать ее в самых разнообразных ситуациях. Очень часто такой человек уже в связи с самим фактом своего существования, появления на свет чувствует себя виноватым. Такое переживание не возникает на ровном месте и обычно само по себе является следствием родительских предписаний и посланий, с которыми он имеет дело с самого раннего детства. Приведу несколько примеров.

Анна, молодая женщина, обратилась за помощью в связи с хроническими чувствами подавленности и тревоги. Внимательное исследование ее отношений с людьми показало, что у нее есть выраженная склонность обслуживать интересы, потребности и нужды окружающих в ущерб собственным. «Мне иногда кажется, что, доводя себя до изнеможения, я словно наказываю себя за что-то, чем хуже мне, тем мне как-то понятнее и спокойнее». Анна постоянно нагружала себя делами и обязанностями – как по работе, так и по дому, лишая себя и сна, и свободного времени, и отдыха. В свое время, когда ее мать узнала о том, что беременна, отец ребенка оставил ее, и мать растила Анну одна. С самого раннего возраста, видя, как тяжело приходится матери, Анна чувствовала себя виноватой: если б она не появилась на свет, матери жилось бы гораздо легче (понятно, что такие выводы ребенок делает, опираясь на какие-то слова или реакции родителей). Когда ей было двенадцать лет, у матери диагностировали доброкачественную опухоль груди. «Помню, я пришла домой после школы и увидела маму плачущей навзрыд. Я очень испугалась и ничего не поняла. Стала спрашивать, что случилось, что произошло, но она только рыдала. А потом мама сказала, что у нее опухоль, и это все потому, что когда я была маленькая, я плохо сосала у нее молоко… Мне стало очень тяжело, прямо придавило. Мне не хотелось подходить к маме, я чувствовала себя очень плохой. Я ушла в свою комнату и стала гладить там белье. Я слышала, как мама плачет через стену, и мне просто хотелось умереть».

Елена, робкая, неприметная женщина тридцати четырех лет, обратилась за помощью в связи с хроническим переживанием тревоги