Эмоциональная зависимость в жизни. Я & Ты - Анна Азарнова

в силу собственных психологических проблем родитель его словно «не видит», воспринимает функционально – с точки зрения собственных потребностей. В этом случае сохранить контакт и близость с ним (которые так нужны ребенку) можно лишь специфическим образом – ответив на эти ожидания, превратившись в функцию. Это исключает для него возможность проявляться в отношениях с родителями (да и просто в жизни) естественным образом, быть самим собой.

«Отец никогда не называл меня уменьшительным именем или даже просто Сашей – я был для него только Александр. Помню его глаза, когда он выговаривал мое имя, глядя на меня в упор – его взгляд напоминал мне взгляд льва – глаза были очень красивыми, но страшными в своей властности, в своем холоде. Я не должен был получать никаких оценок, кроме “отлично” и иногда “хорошо”, не должен был бегать, догоняя автобус или трамвай, грызть семечки, нарушать данные мной кому-либо обещания, читать низкосортные книги – все это оскорбляло отца и было унижением нашей фамилии. Так поступает только быдло, а мы не быдло, мы кшатрии, мы самураи. “Ты Петров, – говорил он мне иногда, – ты должен понимать, кто ты есть, и вести себя соответственно”. Помню, как я боялся идти в школу в седьмом классе, потому что была контрольная по алгебре по теме, которую я никак не мог понять. Я обещал отцу, что пойду, потому что я Петров. В то утро я проснулся больной, была температура тридцать семь и пять, и я, хоть и чувствовал себя совсем плохо, очень обрадовался, потому что можно было не идти на контрольную. Я только боялся реакции отца. И не зря – помню, как он подошел к моей кровати, откинул одеяло и впился в меня глазами – они были такие жесткие, такие злые. Он ничего не сказал, только бросил увесистое: “Это подлость!” Это было хуже любой оплеухи, хуже любого удара…»

Еще один пример.

«Мама и я – мы жили вместе, близких подруг у нее было мало, да и с теми она часто ссорилась, а поговорить ей с кем-нибудь и посоветоваться надо было часто, вот я и была ее, если можно так выразиться, наперсницей… Лет с десяти я знала интимные достоинства и недостатки каждого из ее любовников. Иногда их было одновременно несколько – мама всегда была очень красивой женщиной, и недостатка в желающих провести с ней время никогда не было. Мама прятала их друг от друга, умудряясь разруливать ситуацию так, что каждый думал, что он единственный, но мне приходилось помогать ей в этом. Однажды мне пришлось прятать у себя в комнате мужчину, с которым она была в тот момент, когда пришел другой, и сделать это так, чтобы ни первый, ни второй ни о чем не догадался. Представляете, каково мне это было – мне было тогда двенадцать, и я позвала его типа поговорить, посоветоваться насчет одного мальчика. А мама в это время в прихожей шепотом говорила другому, что плохо себя чувствует и ему лучше зайти в другой раз. Было противно, но я знала, что деваться некуда, моя мама была как ребенок, еще младше, чем я. Много раз я ей говорила, что не должно быть несколько мужчин одновременно…Она соглашалась и отвечала, что не может выбрать, просила помочь и часами рассказывала о том, каков в постели тот, этот и еще вот этот, и все сравнивала их достоинства и недостатки…Однажды любовник, у которого она осталась ночевать, спьяну выгнал ее из дому в одном нижнем белье среди ночи, и она нашла способ позвонить мне, и я приехала с одеждой и забрала ее. Я мало гуляла со сверстниками, совсем не интересовалась мальчиками. Сейчас мне двадцать три, но рядом с ровесниками я ощущаю себя пожившей старухой и одновременно – каким-то лохом, который отстал от жизни. Иногда я сижу с однокурсниками, и кто-то говорит сленговое молодежное слово. Я не подаю виду, что не понимаю этого слова, но потихоньку под столом открываю телефон и ввожу его в поисковик, чтобы понять, что это такое. Я научилась защищаться сама, драться, никому не показывать своих слабостей, потому что маме было не до того, чтобы за меня вступаться. Многие и сейчас видят меня колючей и агрессивной. Так и есть. И за всем этим внутри у меня ужасная тоска и пустота».

• дисфункции и дисгармонии семейной системы, в которой живет ребенок. Наиболее отягощающее и травматическое влияние на его развитие здесь оказывает невозможность занимать в семейной системе место, адекватное его психологическим и физическим возможностям, вовлечение его в дисфункциональные семейные треугольники (триангуляционные процессы) и возложение на ребенка дополнительных психологических функций по стабилизации семейной системы (то, что в семейной системной терапии называется патологизирующей семейной ролью). Дисфункциональный семейный треугольник – ситуация, при которой взрослый член семьи вступает в коалицию или устанавливает тесную связь с ребенком, будучи не в состоянии реализовать собственные эмоциональные потребности во взаимоотношениях с другим взрослым членом семьи.

Классическим примером таких треугольников является коалиция матери и ребенка, притом что мать не может получать достаточно эмоционального тепла с уважения в отношениях с мужем, или коалиция бабушки и ребенка против работающей одинокой матери. Дисфункциональный семейный треугольник является своеобразным способом обеспечения баланса в семейной системе, однако он создает для ребенка патологическую эмоциональную нагрузку: фактически ребенка используют взрослые для снятия напряжения во взаимодействии друг с другом, к которому он не имеет никакого отношения.

«Одно из самых ярких воспоминаний моих о нашей жизни с мамой, когда я была маленькая, – звук маминого плача на кухне. Помню, как я просыпалась и обнаруживала ее отсутствие рядом – я сразу определяла это, наши кровати стояли совсем рядом. Я шла на кухню и слышала, как мама тихо плачет в темноте, сидя за столом. Мне становилось страшно, очень страшно за себя и за нее, мне ужасно хотелось как-то ее защитить и утешить. Мы с ней жили с бабушкой и дедушкой, и я с самого раннего возраста знала и чувствовала, как плохо маме с ними, как они обижают ее. Я знала, что я – единственный близкий ее человек, единственный, кто ее понимает, и мне очень было ее жалко. Я помню, как в детстве меня спрашивали, кем я хочу быть, когда вырасту. Мне хотелось стать ангелом-хранителем. Оберегать, заботиться, утешать, облегчать страдания. Теперь я понимаю, что мне хотелось стать ангелом-хранителем для собственной мамы».

Близким к вышеописанному механизмом стабилизации отношений в семейной системе является возложение