Краткий курс практической метафизики - Владимир Данилевский

вернулась в свою каменную оболочку; ему не удавалось оживить ее". Т. е. воображение перестало действовать — перед ним была лишь каменная статуя. "Влюбленный в немую богиню сгорал на медленном огне. Достигнуть ее, обнять, уловить хоть малейший признак жизни, взгляд, вздох, улыбку — стало единственной целью его существования. Он нежился в самом заброшенном углу сада, похожем на джунгли, и предавался думам и слезам, сняв одежду и священный шнурок, с которым брамин не должен никогда расставаться. Но любовь к матери открыла ему, что желающий думать о Боге, должен прежде всего избавиться от всех предрассудков. Он был словно потерявшееся дитя. В слезах умолял он Мать явиться к нему. Каждый напрасно проведенный день доводил его до безумия. Он потерял всякую власть над собой. В отчаянии он валялся на земле, на глазах у посетителей; он был предметом жалости, иронии, возмущения. Какое значение это могло иметь? Одно только было важно: он был на грани высшего блаженства, но перед ним стояла стена, преграждающая ему путь. В своем возбуждении, которым ничего не управляло, он, не зная науки регулирования экстаза, науки, которая в религиозной Индии на протяжении тысячелетий была тщательно разработана и проверена со всей педантичностью, требуемой двумя факультетами — медицинским и богословским, — бросился наудачу вперед, ослепленный своим безумием. Он рисковал собой. Смерть всегда подстерегает неосторожного йога, который ходит над пропастью. Люди, видевшие его в эти дни смятения, рассказывают, что его лицо и грудь были красны от постоянного прилива крови, глаза полны слез, тело сотрясалось судорогой. Он был на грани полного изнеможения. Еще шаг — и неминуем провал в черную глубину, мозговой удар или же … прозрение. Он прозрел. Стена рухнула".

Но, прежде чем продолжить, покажем, что такое прозрение или духовное просветление, приходящее в состоянии отчаяния, на грани гибели — явление отнюдь не уникальное. В качестве подтверждение можно сослаться на опыт нашего православного подвижника, о. Силуана из Пантелеимонова монастыря на Афоне. В [17] говорится: "Проходили месяц за месяцем, а мучительность демонических нападений все возрастала. Душевные силы молодого послушника стали падать, и мужество его изнемогало; страх гибели и отчаяние — росли; ужас безнадежности все чаще овладевал всем его существом.

Кто переживал что-либо подобное, тот знает, что никакое человеческое мужество, никакая человеческая сила не может устоять в этой духовной борьбе. Надорвался и брат Силуан; он дошел до последнего отчаяния и, сидя у себя в келлии, в предвечернее время, подумал: "Бога умолить невозможно". С этой мыслью он почувствовал полную оставленность, и душа его погрузилась во мрак адского томления и тоски. В этом состоянии он пробыл около часа.

В тот же день, во время вечерни, в церкви святого пророка Илии, что на мельнице, направо от царских врат, где находилась местная икона Спасителя, он увидел живого Христа. "Господь непостижимо явился" молодому послушнику, и все его существо, и самое тело его исполнилось огнем благодати Святого Духа, тем огнем, который Господь низвел на землю своим пришествием (Лк.12,49). От видения Симеон (мирское имя о. Силуана, авт.) пришел в изнеможение, и Господь скрылся. Невозможно описывать то состояние, в котором находился он в тот час. Мы знаем из уст и писаний блаженного старца, что его осиял тогда великий Божественный свет, что он был изъят из этого мира и духом возведен на небо, где слышал неизрекаемые глаголы; что в тот момент он получил как бы новое рождение свыше (Ин. 1. 13;1). Кроткий взор всепрощающего, безмерно любящего, радостного Христа привлек к Себе всего человека и затем, скрывшись, сладостью любви Божией восхитил дух его в созерцание Божества уже вне образов мира" [17].

Продолжим описание того, что произошло с Рамакришной с его слов. "Как-то раз я чувствовал себя во власти невыносимой тоски. Мне казалось, что кто-то выжимает мое сердце, как мокрую салфетку… Муки терзали меня. при мысли, что я так и не удостоюсь благодати божественного видения, страшное неистовство овладело мною. Я думал: "Если так должно быть, довольно с меня этой жизни". В святилище Кали висел большой меч. Мой взгляд упал на него, и мой мозг пронзила молния. "Вот. Он поможет мне положить конец". Я бросился, схватил его, как безумный… И вдруг… Комната со всеми дверями и окнами, храм — все исчезло. Мне показалось, что больше ничего нет. Предо мною простирался океан духа, безбрежный, ослепительный. Куда бы я не обращал взор, насколько хватало зрения, я видел вздымающиеся огромные волны этого сияющего океана. Они яростно устремлялись на меня, с ужасным шумом, точно готовились меня поглотить. В одно мгновение они подступили, обрушились, захватили меня. Увлекаемый ими, я задыхался. Я потерял сознание и упал… Как прошел этот день и следующий — я не имею никакого представления. Внутри меня переливался океан несказанной радости. И до глубины моего существа я чувствовал присутствие божественной Матери" (цит. по [5]).

Состояние тоски и отчаяния, в котором находились о. Силуан и Рамакришна перед возникновением экстаза, оказывается общим для многих подвижников, что документально подтверждено в [4]. "Отчаяние, разбивающее прежнее "я" — это дверь, ведущая к новому "Я". Известно также, что момент духовного озарения часто связан с фотизмами (световыми явлениями) и морскими приливами. У.Джеймс в своем "Многообразии религиозного опыта" приводит рассказ одного из таких духовидцев: "… Волны любви одна за другой наталкивались на меня … волны эти, вздымаясь все выше и выше, переливались через мою голову … Я кричал: "Если так будет продолжаться, я умру" …, потом я сказал: "Господи, я не могу больше терпеть". Однако я нисколько не боялся смерти. Я был так счастлив, что не мог больше жить".

Но в отличие от о. Силуана, который после встречи с Богом вернулся к норме, Рамакришна на многие годы перешел в состояние, которое можно охарактеризовать как полураспад психики. "Он видел все окружающее как бы сквозь завесу ослепительного тумана, волны расплавленного серебра, огненных точек. Он перестал владеть своими глазами, своим телом, своей мыслью; посторонняя воля управляла им; на него находили минуты ужаса, так как он не понимал, что это значит. Он умолял Мать прийти к нему на помощь". И наконец он понял — им овладела Мать. "Тогда он отдался без сопротивления… Она заполнила его. И сквозь завесу тумана, постепенно, часть за частью, выступало во плоти существо богини… То неожиданно мелькнувшая рука, потом дыхание, голос — наконец вся она, вся целиком. … С тех пор его ночи, его дни