И. СМИРНОВ - А ЧЕМ РОССИЯ НЕ НИГЕРИЯ?

И с российским (точнее, по времени его изобретения, советским) оружием те же проблемы. Каково его качество, весь мир мог убедиться во время недав­ней войны США и Великобритании против Ирака. Да, Ирак располагал лишь советским оружием 1980-х годов, более позднее туда не могло попасть из-за международных санкций. Но разве российская армия с тех пор перевооружи­лась? Риторический вопрос. Если у нас и есть передовые технологии в воен­ном деле (боюсь, что процентов на 90 это пропагандистский миф), то степень их использования даже в нашей собственной армии крайне мала. А на прода­жу за границу такой высокотехнологичной военной продукции власти (и осо­бенно ФСБ) накладывают запрет, что недавно подтвердил председатель Сове­та Федерации С. Миронов. И нельзя сказать, чтобы этот запрет был неразум­ным. Если его отменить, то в военной области наша страна вообще останется у разбитого корыта.

У нас принято гордиться выдающимся изобретателем стрелкового оружия М.Т. Калашниковым. Не очень разделяю широко распространённые восторги в его адрес, поскольку считаю любые изобретения в военном деле весьма не­однозначными с точки зрения их нравственной оценки. Но сейчас нас прежде всего интересует конкурентоспособность продукции Ижевского завода, на ко­тором много десятилетий проработал создатель знаменитого автомата. По крайней мере, некоторые виды его продукции явно не выдерживают кон­куренции, и отнюдь не из-за цены. Так, российские биатлонисты («стреляю­щие лыжники») по собственному горькому опыту знают, что выезжать на лю­бые международные соревнования с ижевскими винтовками — значит заранее обречь себя на поражение. Поэтому вся российская сборная по биатлону стре­ляет из немецких винтовок.

Но ведь должны же быть какие-то отрасли машиностроения, где россий­ские товары не уступают по качеству зарубежным? Они действительно есть. И тут возникает интересная закономерность: российская продукция оказыва­ется дешевле, чем у иностранных конкурентов. Пример — продукция завода «Криогенмаш». Он производит воздухоразделительное оборудование, которое используется для выделения в чистом виде азота, кислорода и других газов и в среднем на 30% дешевле западных аналогов. Могут возразить: цена — не себестоимость. Вот ведь г-н Паршев утверждал, что наши производители продают свои товары по мировым ценам, экономя на выплате зарплаты и на амортизации. Но если российский завод продаёт свою продукцию по це­

не на 30% ниже мировой, то это притянутое за уши объяснение сразу отпада­ет. Ясно, что и себестоимость у «Криогенмаша» ниже, чем у его иностранных конкурентов. Победу «Криогенмаша» в конкурентной борьбе признали аме­риканцы, которые закупают оборудование этого завода для запусков ракет с мыса Канаверал.

ПОЧЕМУ ЛОЖНА ТЕОРИЯ ПЕРЕДЕЛА

Чем больше мы собираем материала, тем очевидней становится, что теория передела, внешне столь убедительная, явно не соответствует истине. Попробу­ем разобраться, в чем её ложность. Пройдём по стадиям технологического процесса и выясним, так ли уж чудовищно велики расходы на отопление.

Начнём с добычи самого ископаемого топлива. Нефть и газ качают автома­тизированным способом, и температура воздуха на их себестоимость не влия­ет. Уголь добывают либо открытым способом, либо из шахт. В первом случае из-за высокой механизации температура окружающего воздуха также не име­ет значения. А в шахтах свой режим температуры, почти никак не зависящий от того, тепло или холодно на поверхности. Во всяком случае, шахты в Рос­сии не отапливаются. Но при добыче любой руды варианты те же, что и при добыче угля. Итак, мы прошли уже целый передел — добычу руды и топли­ва — а на отопление ничего не потратили.

Перейдём дальше — к выплавке металла. Это энергоёмкий процесс, но до­полнительного отопления помещений тут не требуется. Обогрев их идёт за счёт самой плавки, происходящей при высоких температурах. Вот дела: мы прошли уже второй передел, а обошлись без чудовищных — если верить г-ну Паршеву — затрат на отопление.

Что дело обстоит именно так, подтверждает и книга «Почему Россия не Америка». Иногда её автор нечаянно говорит правду: «Когда американцы запрещают нашим металлургам продажу стали в ГИТА — это чистейшее нарушение законов рынка. Пусть они называют это "демпингом". И запрет "демпинга" — явное нарушение основополагающих законов свободного рынка! А для нас всё мировое — демпинг! Всё дешевле себестоимости — нашей себестоимости!» (с. 374). При этом г-н Паршев явно позабыл собственные слова: «Хорошо, что у нас сталь сейчас не варят, а если бы ва­рили?» (с. 66).

А потом ещё некоторые сомневаются в том, что унтер-офицерская вдова сумела сама себя высечь! Да посмотрите на нашего идеолога: он как раз это самое чудо и сотворил. А всё оттого, что г-н Паршев очень хотел уесть амери­канцев. Причём в данном случае — за дело. Введя запрет на импорт стали (не только российской), они действительно грубо нарушили основополагающие

законы свободного рынка. Правда, ненадолго. Конкуренты американских ме­таллургов подали жалобу в ВТО и, конечно, выиграли дело. Но, ругая амери­канцев, г-н Паршев не только заставил российских металлургов экспортиро­вать несуществующую сталь (её ведь не варят!), но и не заметил полного под­рыва доверия к собственной теории. Раз американцы боятся российского «демпинга», значит, затраты на производство стали у них выше, чем в нашей стране. Да и как может быть по-другому? Зарплата российских металлургов ниже, чем в Америке — это раз. Экологические нормы у нас несравненно мяг­че для сталелитейных компаний (следовательно, жестче для населения и при­роды) — это два. Стало быть, просто благодаря нашей экономической, соци­альной и политической отсталости затраты у нас ниже.

Но, может быть, российские металлурги выезжают за счёт дешевизны электроэнергии в России? Сторонники г-на Паршева наверняка уцепятся за это спасительное для их любимой теории объяснение. (Забавно, что тот же довод выдвигали американцы, когда вводили запрет на импорт российской стали.) Однако сейчас электроэнергия в России не так уж и дешёва, а хозяева металлургических заводов продолжают процветать. У г-на Лисина — владель­ца металлургического комбината в Липецкой области — третье по величине личное состояние в России.

Да и не стоит преувеличивать долю топлива и энергии в общих затратах российской промышленности. Согласно нашей государственной статистике, эта доля на протяжении ряда лет колеблется около 14%. В отдельных отрас­лях она, конечно, выше, но далеко не достигает тех фантастических величин, которые выдумал г-н Паршев.