И. СМИРНОВ - А ЧЕМ РОССИЯ НЕ НИГЕРИЯ?

А ведь не будь современного российского бездорожья, не было бы и беше­ных московских цен на жильё! Тот огромный разрыв в уровне жизни между столицей и большинством регионов, который мы отметили в первой главе, во многом благодаря бездорожью и сохраняется! Так что выходит, что в сохра­нении бездорожья в глубинке кровно заинтересованы не одни дорожно-стро­ительные фирмы, но и компании, которые строят жильё в Москве.

ГЛАВА 6. ОПРОВЕРЖЕНИЕ ТЕОРИИ ПЕРЕДЕЛА

Епиходов. Не могу одобрить нашего климата. Не могу. Наш климат не может способствовать в самый раз.

А.П. Чехов

Из всех положений учения Паршева самой убедительной и правдоподоб­ной выглядит его теория передела. Вот как излагает её сам автор: «...каждая стадия технологического процесса (каждый передел) обходятся нам доро­же на несколько десятков процентов, чем в среднем в мире. Но это превы­шение накапливается по стадиям технологического процесса — а их в среднем 5-6» (с. 291). И далее он сравнивает Россию с некой вообра­жаемой «средней» страной: «Итак, эта "средняя" страна потратит 10 долл. на топливо, 50 на сырьё, 30 на зарплату, 10 на амортизацию — итого 100 долларов. Мы потратим соответственно 30, 50, 30 и 20 — итого 130 долл.

К следующему этапу мы будем иметь результат передела, который по­служит полуфабрикатом для следующей стадии, уже в 1,3 раза более доро­гой, чем у наших конкурентов.

Новый передел: конкурент опять тратит 10, 50, 30 и 10. А мы тратим уже 30, 65 (а не 50, как на первом этапе), 30 и 20 — итого 145. Продукт уже в 1,45 раза дороже, чем у конкурента» (с. 292).

Общий вывод г-на Паршева состоит в том, что из-за высоких энергозатрат, обусловленных холодным климатом, «наша промышленная продукция, ана­логичная иностранной по потребительским характеристикам, оказывается выше по себестоимости и при реализации по мировым ценам приносит нам не прибыль, а убыток» (с. 103).

Если принимать эту теорию всерьёз, то она даёт объяснение преимущест­венно сырьевой ориентации российского экспорта, да и российской экономи­ки в целом. Г-н Паршев рисует следующие жуткие последствия повышенных затрат на каждый передел: «Если сырьё в России обходится дороже на де­сятки процентов, то готовые изделия уже на сотни, и, продавая их по ми­ровым ценам, российский производитель, чтобы быть конкурентоспособ­ным, отнимает у себя... Экономить приходится на зарплате (не платить её) и, самое неприятное, на амортизации. То есть приходится не восстанавли­вать основной капитал, расходуемый в процессе производства! Вот именно поэтому и складывается сырьевая ориентация российского экспорта...» (с. 293). Дороговизна амортизации объясняется всё той же климатической причиной: надо строить капитальные здания в несколько рядов кирпичей (как мы помним, о других стройматериалах г-н Паршев ничего не слышал).

Таким образом, преобладание сырья в российском экспорте, по мнению г-на Паршева, объективный и непреложный закон. Не стоит ругать за это

Брежнева или Ельцина. Само вовлечение России в мировую экономику обус­ловливает сырьевую ориентацию экспорта.

Преодолеть все эти печальные последствия, если верить автору книги «По­чему Россия не Америка», можно только одним способом: отгородиться от мирового рынка. Никакие другие меры не помогут. Не стоит возлагать на­дежд и на рост производительности труда: «Ну, предположим, мы добьёмся превышения среднезападной производительности труда. Но победим ли мы в этом случае в глобальном соревновании? Если расход энергии в 4-8 раз больше, выигрыша-то всё равно не будет!» (с. 243).

ТЕОРИЯ ПЕРЕДЕЛА НЕ МОЖЕТ ОТНОСИТЬСЯ К ОДНОЙ СТРАНЕ!

В отличие от подавляющего большинства других положений автора книги «Почему Россия не Америка», теория передела, повторим, представляется ло­гичной. Действительно, мы знаем, что затраты на отопление зданий в совре­менной России в несколько раз выше, чем в развитых странах. В европейской части страны это превышение составляет 2-3 раза, а в Сибири — даже 3-4 ра­за (см. главу 4). Конечно, восьмикратных различий, которые выдумал г-н Пар-шев, на самом деле не существует. К тому же, как мы убедились, столь огром­ные затраты топлива и энергии — отнюдь не неизбежное следствие холодно­го климата, а прежде всего показатель экономической отсталости России и безответственной экологической политики наших властей. Но фактически затраты сейчас очень велики. И климатическая составляющая в состав этих затрат, безусловно, входит. Может быть, при столь высоких затратах на отоп­ление российская продукция машиностроения и других высокотехнологичных отраслей действительно обречена быть дороже иностранных аналогов, что ав­томатически делает её неконкурентоспособной?

Для проверки паршевской теории передела необходимо принять во внима­ние, что эта теория не может относиться к одной отдельно взятой России. Действительно, в мире есть и другие государства, в которых расходы на отоп­ление явно выше среднемировых. Яркими примерами таких государств явля­ются Канада и наша соседка Финляндия. Да и недавно восстановившие свою независимость прибалтийские государства тоже отличаются более холодной зимой по сравнению с условной «средней» страной. Если теория передела вер­на, то эти страны тоже не могут не страдать от высоких затрат на отопление. Конкурентоспособность их машиностроительной и другой высокотехноло­гичной продукции должна быть пониженной, а сырьевая (или, во всяком слу­чае, «низкопередельная») ориентация экспорта — неизбежной.

Следует отдать должное г-ну Паршеву: он понимает логическую неизбеж­ность распространения теории передела на другие государства и сам идёт

по этому пути. Здесь уместно привести три высказывания из книги «Почему Россия не Америка», касающиеся Прибалтики, Финляндии и Канады.

У прибалтийских государств, по мнению г-на Паршева, нет другого пути, кроме экономического объединения с Россией: «В рамках российского и со­ветского рынков их продукция была ой как конкурентоспособна, а вот в рамках мирового — извините. И не надо быть особым прозорливцем, что­бы догадаться, что доллары они заработать не смогут, а вот рубли — за­просто. И вернутся, голубчики, туда, откуда с таким скандалом вылете­ли, — в изолированный от мирового рынка российский рынок, со всеми его прелестями. Не хочется? А придётся» (с. 359).

Финляндия, если верить нашему идеологу, добилась за вторую половину ХХ века высокого уровня благосостояния исключительно благодаря тесным связям с СССР: «А где сбывались, скажем, финские товары? Я думаю, об этом легко догадаться. Не в Западной Европе» (с. 360).