Василий Поздышев - Протоколы киотских мудрецов. Миф о глобальном потеплении

Потом произошли еще худшие события — на Западе пришли к власти «правые» правительства (Рейган, Тэтчер…), вообще не думающие о будущем, ориентированные на «эффективность здесь и сейчас» — и проблемы будущего вообще были отложены куда-то в пыльный чулан. Но они же никуда не делись!

Есть психологические механизмы, которые позволяют в каком-то смысле управлять человеком. «В каком-то смысле» — потому что власть этих механизмов не беспредельна, но она есть. Так вот рациональные запреты действуют не очень хорошо. «Брось курить, курение убивает» — как-то не работает. Можно добиться нужного поведения людей, мотивируя их какой-то позитивной программой, с наглядными и видимыми результатами. Не уходя слишком далеко в общие рассуждения, выскажу такую версию: «глобальное потепление» — это агитационно-пропагандистская кампания, направленная на реализацию идей Римского клуба. У этой кампании есть один, с нашей точки зрения, конечно, минус: при реализации программы, направленной на «равновесие», кто-то может потерять меньше, а кто-то больше. Но это так, ремарка.

Вот смотрите: задача концентрации ресурсов в одних руках более-менее решена. Остались две: снизить потребление в своих обществах (западных), и то же самое — в незападных. Отвечает ли доктрина «глобального потребления» тем требованиям, которые к ней в этом смысле можно предъявить? Вполне. Тот, кто ее принимает, автоматически признает необходимость некоторого самоограничения. Хотя принято утверждать, что человек Запада к ограничению в потреблении не готов (я сам такое иногда утверждал), на самом деле бывает, что и готов. Например, в результате первого нефтяного кризиса в 1973 году среднее потребление бензина автомашинами в США снизилось вдвое (примерно с 18 литров/100 км до 9 литров/100 км), ушли в прошлое дорожные крейсера.

В чем тут принципиальное различие с гипотетической ситуацией, когда те же меры предлагались бы с целью экономии невозобновляемых ресурсов? Ну, во-первых, дело в том, что такая политика оказывала бы непредсказуемое влияние на рынки этих самых ресурсов. Это болевая точка, любые телодвижения, которые могут привести к росту цен на нефть на Западе воспринимаются крайне болезненно. Почему-то часто забывают, что нормальная жизнь в США, Европе и Японии базируется на постоянных закупках нефти, закупается примерно половина всей добытой нефти.

Вторая причина — вот та самая психологическая. Если причина — экономия, то конечный пункт любой политики экономии — это все-таки конец запасов. Можно экономить во время войны, надеясь на победу и рост потребления, а тут-то на что надеяться?

Экономия же во имя «зеленого мира», свободного от загрязнений и всемирного потопа, — оптимистична, вдохновляюща и воодушевляюща. Хотя представляет собой совершенно то же самое.

Доктрина «глобального потепления» накрывает своим теплым одеялом и такие меры, которые никак не связаны с «борьбой с углеродом». Например, разработку нефтеносных песков (их запасы сравнимы с нефтяными, хотя получаемая нефть и дороже) или добычу угольного метана. Их каким-то прихотливым образом объединяют с мерами Киотского протокола. А ведь это чистой воды борьба с истощением ресурсов.

Но, надо заметить, пока прямого действия «климатических ограничений» на американский образ жизни не видно. Вот кризис — тот да, влияет. Но самое главное-то, что механизм уже вырисовывается — возможно, за потребление сверх какого-то минимума еще не скоро будет арестовывать полиция, но платить, видимо, придется уже скоро. И в этом отношении идея «выбросов парниковых газов» выбрана очень хорошо. Потому что «выброс парниковых газов»— это синоним потребления. Любого потребления.

Любая промышленная продукция производится обязательно с потреблением энергии. А энергия практически полностью «карбонозависима». То есть и сжигание угля, и нефти, и газа выделяет в атмосферу углекислый газ, и именно на теплостанциях и производится основная доля электроэнергии. Есть производство электроэнергии на атомных, ветро — и гидроэлектростанциях, но доля его невелика.

Любые путешествия и перемещения грузов зависят от энергии. Энергии дизельного топлива, автомобильного бензина, авиационного керосина, угля, в меньше степени — электричества. Машины на спирту также выделяют углекислый газ. Даже машины на водороде — водяной пар, он тоже парниковый газ, и едва ли не самый главный, хотя к таковым официально не относится. Транспортное оборудование, рельсы, самолеты и т. д. — это промышленная продукция, значит — см. выше.

Любая недвижимость строится с использованием строительных материалов. Все они очень энергоемки в производстве, и кирпич, и разные виды минераловаты, и пенобетон, и керамика. А цемент к тому же получается обжигом известняка, при котором выделяется масса углекислого газа, едва ли не больше, чем при других видах деятельности, кроме прямого сжигания топлива.

Любой комфорт — это трата энергии. Энергии на обогрев, энергии на охлаждение, на подогрев и очистку воды, на приготовление пищи. На бытовую технику. На связь.

Парниковые газы выделяются и при получении пищи. Современное сельское хозяйство зависит и от энергии, и от удобрений — а производство удобрений зависит от энергии, и даже сельскохозяйственные животные выделяют метан, который невозможно собрать.

И так далее.

Есть на Земле культуры (кое-где в Африке, например), где буквально все потребности человека удовлетворяются, к ужасу современного человека, при помощи обрывка бечевки, старой жестянки и клочка бумаги. Больше у человека нет буквально ничего материального. Но и в таких культурах расходуется до полутонны условного топлива на человека в год — на приготовление пищи и удовлетворение эстетических потребностей (сидеть вечером просто так, без костра — хуже, чем с костром).

То есть, понимаете, в виде углекислого газа найден универсальный индикатор промышленной, да и практически любой человеческой деятельности — материальной, естественно. Обойти его нельзя, пока так и не удалось предложить какую-то модель потребления, не связанную с массивным выбросом парниковых газов в атмосферу. Ограничение выбросов автоматически ведет к снижению потребления.

Если предположить, что цель «парниковой проблемы» именно в этом, то предыдущая акция похожего масштаба, а именно «борьба за экологию», была фальстартом. Не удалось под флагом «зеленого движения» сократить потребление, напротив, утилизация загрязнений и производство «экологически чистой продукции» едва ли не увеличили объемы производства и потребления.

В общественном сознании, кстати, до сих пор есть путаница, смешение «борьбы за экологию» и «борьбы с парниковым эффектом». Углекислый газ, метан и водяной пар — не «промышленные загрязнения», мы с вами тоже их выделяем с каждым э-э-э… выдохом. Углекислого газа — до килограмма в день, а человечество в целом — 2 млрд. тонн в год.