Технофеодализм - Янис Варуфакис

не могли воспринимать превосходство доллара как данность. Многие в Вашингтоне считали, что, если им не удастся быстро подрезать крылья китайской Большой цифре, прежде чем их облачные финансы и цифровые государственные деньги достигнут критической массы, власть американской ренты окажется под угрозой.

Поэтому седьмого октября 2022 года — под предлогом «угрозы национальной безопасности» из-за разработки Китаем передового оружия — президент Байден объявил полный запрет на экспорт всего, что может помочь Китаю разрабатывать современные микрочипы. Поскольку микрочипы являются строительными блоками любой развитой экономики, а запрет на продажу чипов Китаю, подкрепленный угрозой вторичных санкций, распространялся и на неамериканские компании, которые хотели продолжать вести бизнес с американскими, запрет Байдена был равносилен объявлению тотальной экономической войны.

Намерение было предельно ясным: доктрина «Шок и Трепет», внезапный массированный удар по китайским облачным финансам в надежде нанести им критический урон, прежде чем они успеют вырасти во взрослое чудовище, способное противостоять или даже победить объединенные силы Кремниевой долины и Уолл-стрит. Сработает ли это? В краткосрочной перспективе санкции администрации Байдена замедлят технологический прогресс Китая и помешают накоплению китайского облачного капитала. Однако у них также будут два непреднамеренных последствия, работающих в противоположном направлении, которые способны в долгосрочной перспективе укрепить китайский облачный капитал.

Первым непреднамеренным последствием санкций стало побуждение китайских чиновников полностью переориентировать экономику на китайский облачный финансовый сектор — то, чего они раньше делать не хотели. Почему? Потому что они делали ставку на экспортно ориентированный рост Китая, который опирался на прибыль, извлекаемую китайскими капиталистами из американского торгового дефицита в рамках «Теневой сделки». Всё, что угрожало этим прибылям, включая внутреннюю облачную ренту, вызывало подозрение. До тех пор, конечно, пока Байден бесцеремонно не поставил Пекин перед суровым выбором: отказаться от «Теневой сделки» или навсегда остаться в технологических Темных веках. Тут всё очевидно: чиновникам придется отказаться от «Теневой сделки», переключить свою поддержку с китайских капиталистов, зависящих от «сделки», на китайских облачных капиталистов, способных получать облачную ренту и без нее.

Вторым непреднамеренным последствием атаки Байдена стало то, что она вдохновила капиталистов и рантье со всего мира, включая Западную Европу, начать активно использовать китайские облачные финансы. Давайте снова вспомним Юргена, нашего друга из Гамбурга, чей бизнес неразрывно связан с китайским рынком. Он может быть лояльным гражданином Федеративной Республики, гордящимся союзом Берлина с Вашингтоном, и убежденным либералом, адептом свободного рынка, не испытывающим ни капли симпатии ни к Коммунистической партии Китая, ни к Народному банку. Тем не менее каждый раз, когда он читает в газетах об очередных санкциях Вашингтона и общем ужесточении позиции к Китаю, он всё больше склоняется к тому, чтобы открыть счет в цифровых юанях, на всякий случай, чтобы подготовиться к преодолению будущих препятствий при совершении и получении платежей, которые имеют решающее значение для его бизнеса по экспорту корабельных винтов.

Это не первый случай, когда военные конфликты не только ускоряли, но и изменяли исторические преобразования. Вторая мировая война проложила доллару путь к доминирующему положению в международных платежах, отобрав эту роль у британского фунта (например, арабская нефть была быстро деноминирована из фунтов в доллары). Украинский конфликт побудил Соединенные Штаты предпринять шаги, которые перенаправили значительные денежные потоки из долларовой платежной системы в юаневую, которой управляет китайский облачный капитал. Пока я пишу, китайская облачная рента накапливается, всё больше затмевая китайские капиталистические прибыли, ускоряет переход Китая к технофеодализму и, что особенно важно, ослабляет узы «Теневой сделки» между двумя мировыми сверхдержавами.

Последствия всего этого для войны и мира, международной напряженности и сотрудничества нельзя недооценивать. Если отвлечься на мгновение от нынешних обстоятельств, чтобы охватить более широкую картину, стоит вспомнить, как вскоре после своего рождения, несмотря на молодость и активность, капитализм продемонстрировал присущую ему неспособность создавать внутренние рынки, достаточно большие, чтобы поглотить все товары, которые производила местная капиталистическая промышленность [51]. Результатом стала агрессивная экспансия за рубеж — новый тип империализма, мотивированный стремлением не столько ограбить далекие земли, сколько захватить и монополизировать далекие рынки для товаров, произведенных внутри страны. Поскольку несколько капиталистических стран конкурировали за одну и ту же территорию в Африке, Азии и Америке, эти неоколониальные конфликты привели к отвратительным кровопролитным войнам конца XIX века в Европе и в конечном счете к двум мировым войнам в первой половине двадцатого. Короче говоря, подъем капитализма вызвал страшную бойню в планетарном масштабе.

Чего нам следует ожидать сегодня, на ранних этапах технофеодализма? У нас уже есть намеки на будущее. Под чарами украинского конфликта и Великой инфляции, которые усиливают бедность, изменения климата и атмосферу страха, мир разделяется на два взаимно антагонистических облачных суперфеода — один американский, другой китайский. Едва ли из этого разделения выйдет нечто хорошее и достойное.

Призрак технофеодализма над Европой, Глобальным Югом и всей планетой. Помните, как в 1971-м президент Никсон сказал своим европейским коллегам: «Наши доллары теперь ваша проблема»? История едва ли могла более убедительно доказать его правоту.

После 1971 года американский капитализм породил серию последовательных кризисов: нефтяные 1973 и 1979 годов, мировой долговой после того, как председатель ФРС Пол Волкер поднял процентные ставки в США выше двадцати процентов в 1981 году, кризис 1991 года, произошедший, когда лопнули несколько пузырей на финансовых рынках США, падение «доткомов» в 2001 году и, наконец, последний по счету, но не по масштабам — крах 2008 года [52]. Это в природе зверя — то есть Минотавра, который перенаправлял в Америку более семидесяти процентов прибылей европейских и азиатских капиталистов. Каждый такой кризис делал Европу более слабой, более разделенной, более реакционной.

Не то чтобы она не пыталась сопротивляться. В ответ на каждую ударную волну, пересекающую Атлантику, европейские лидеры делали всё возможное, чтобы защитить Европу от следующей. Их подход заключался в расширении европейских институтов и консолидации европейских ресурсов, что в конечном счете привело к созданию единой общей валюты [53] . Почему все эти проекты — направленные на освобождение Европы от уязвимости перед американской рентной экономикой, — в конечном счете потерпели неудачу? Ответ не такой уж сложный: причина в полной зависимости Европейского союза от его «Теневой сделки» с Америкой. Это та же причина, по которой самые умные из самых могущественных европейцев — немецкие, голландские и французские экспортеры — не заинтересованы в том, чтобы евро сбросил доллар с трона резервной валюты. Именно поэтому валютный союз Европы намеренно остается незавершенным [54]. Хотя они, возможно, были бы не прочь защитить себя от неожиданностей и потрясений, у них нет реального желания освободиться от пакта с США, который позволяет европейским капиталистам извлекать прибыль из спроса, создаваемого торговым дефицитом Америки, и превращать эту прибыль в долларовые активы.

Может ли поразить Европу, зависящую от «Теневой сделки», нечто худшее, чем ее крах? Да, есть кое-что еще хуже: постепенный всемирный переход денег и власти из капиталистической в облачную сферу. Если моя гипотеза о том, что облачный капитал побеждает «земной», высасывая, словно через трубочку, всё больше облачной ренты из глобальной цепочки создания стоимости, верна, то Европа в глубокой беде. Потому что Европа — не Китай. В ней нет собственной Большой цифры, ни одной крупной технологической компании, которая могла бы конкурировать с компаниями Кремниевой долины, а ее финансовые системы полностью зависят от Уолл-стрит. Отсутствие облачного капитала в Европе означает, что новая холодная война, наряду с энергетическим шоком из-за украинских событий [55], который уже нанес существенный ущерб ее производителям, сделала Европу геостратегически неактуальной [56].

Но Европа по крайней мере всё еще богата и теоретически способна сама позаботиться о своих наиболее слабых гражданах. Чего нельзя сказать о Шри-Ланке, Ливане, Пакистане, Индии, большей части Азии и всей Африке и Латинской Америке. Рост цен на продукты питания и топливо, вызванный