Как натаскать вашу собаку по экономике и разложить по полочкам основные идеи и понятия науки о рынках - Ребекка Кэмпбелл

поскольку твоя личность неизвестна, придется выбрать безопасный вариант.

– Пожалуй. Хотя эта завеса неведения кажется слегка… надуманной. Кто-нибудь вообще просыпался с полной потерей памяти? Такого же не бывает.

– Смысл в том, чтобы попытаться найти какой-то способ для объективной оценки справедливости. Любой, кто может представить себя в подобном положении, придет к такому же выводу, основанному на рациональном эгоизме.

– Итак, Нозик говорит, что если я законно получил печенье, то могу оставить его себе, даже когда у тебя печенья нет. А если ты попробуешь его отобрать, это, по сути, воровство. А Ролз утверждает, что государство должно взять часть моего печенья и отдать его тебе, – мол, если бы ни один из нас не знал заранее, сколько печенья мы получим, то мы оба, вероятно, выбрали бы систему, которая забрала бы печенье у богатого человека (или собаки) и отдала их другой собаке (или человеку). Я правильно понял?

– Ну, в целом да.

– Только мы еще не решили, сколько печенья ты заберешь у одного и отдашь другому. Столько, чтобы не дать ему умереть с голоду? Или ты стремишься уравнять позиции?

– Отличное замечание. Одна точка зрения, иногда называемая (не всегда неуместно) эффективизмом, – нужно забыть о неравенстве и сосредоточиться на том, чтобы у всех был достаточный минимум. Какая разница, что у тебя дешевый ошейник, а у избалованной дворняжки Пенелопы ошейник от «Тиффани»? Главное, чтобы все члены общества имели довольно для жизни. Таким образом, общество должно перераспределить богатство и удовлетворить основные потребности каждого человека, а затем отойти в сторонку.

– Слишком много нужно учитывать. С одной стороны, у нас эффективность, которой свободные рынки достигают, уравнивая покупателей и продавцов, а еще есть справедливость, которая, если мы принимаем аргумент Ролза или даже идеи эффективизма, тянет в противоположном направлении… Можно ли сделать так, чтобы было и эффективно, и честно?

– Было бы идеально, Монти, но в жизни все не так просто. Зачастую очень трудно сделать жизнь одного человека лучше, не ухудшив положение другого. Кроме того, между эффективностью и справедливостью существует компромисс.

– Хочешь сказать, решение более справедливое и по умолчанию менее эффективное? Зачем оно нам?

– В капиталистических странах основной способ сделать экономические результаты более справедливыми – использовать распределительное налогообложение, и многие верят, что оно стимулирует к усердному труду и изобретательству. А бюрократия, занимающаяся перераспределением, то есть государственные служащие и законодатели, решающие, как переправить деньги от одной группы к другой, обходится дорого. Когда же государства предоставляют услуги напрямую, обычно возникают монополии, которые, как мы видели, могут работать неэффективно и заключать невыгодные для своих клиентов сделки. Поэтому найти баланс между справедливостью и эффективностью – настоящая проблема.

– Но вы-то, экономисты, умные ребята, верно? Должен же быть способ, иначе ты бы мне все это не рассказывала.

– Всеведущий экономист мог бы сказать так: надо продвигать равенство до такой степени, чтобы дополнительные преимущества от большего равенства уравновешивались дополнительными затратами на большую неэффективность. В действительности, конечно, это никак не вычислить. Реальные последствия неясны и спорны, и, вероятно, на них сильно влияла бы политика. Чтобы проверить чье-либо отношение к компромиссу, экономист Артур Оукен (1928–1980) предложил мысленный эксперимент, который он назвал «дырявое ведро»[39].

Представь, что самые бедные 20 % семей имеют доход менее 14 000 фунтов стерлингов (в среднем 10 000 фунтов). И что богатейшие 5 % семей имеют доход более 56 000 фунтов (в среднем около 90 000 фунтов). Вносится предложение обложить налогом 5 % богатых, в среднем на 8000 фунтов. Поскольку семей в беднейшей группе в четыре раза больше, то после распределения денег каждая бедная семья должна получить около 2000 фунтов[40].

– Вроде бы все честно. Возьми немного печенья у тех, у кого много, и раздай тем, у кого мало.

– Однако возникает проблема. Деньги доставляют от богатых к бедным при помощи того, что Оукен называет дырявым ведром. В итоге не все деньги попадают туда, куда задумано. Итак, с какой потерей ты бы смирился и поддержал перераспределение? Скажем, если бы утекло 10 % денег, как бы ты отреагировал? Тогда одна бедная семья получила бы всего 1800 фунтов.

– Да, я бы поддержал. Потеря 10 % не так страшна, и бедные семьи все равно получают большую выгоду.

– А если теряется половина? Или 75 или даже 90 %? Где бы ты провел стоп-линию? На этот вопрос нет правильных или неправильных ответов, как (по словам самого Оукена) не может быть правильным или неправильным выбор любимого мороженого. Потеря денег как раз и демонстрирует экономическую неэффективность.

Оукен ярко проиллюстрировал позицию Ролза: она подразумевает, что ты должен складывать деньги в ведро до тех пор, пока не пропадет 99 % из них. Для Ролза главное – равенство. Фридман, напротив, уделял внимание в основном эффективности, и, полагаю, он остановил бы передачу денег при очень маленькой утечке из ведра. А кто-то вроде Нозика, считая любое перераспределение незаконным, сразу остановил бы программу из принципа – независимо от размера потерь.

– А что думаешь ты?

– Непростой вопрос. Тот, кто считает его простым, пусть еще поразмышляет. Я все-таки думаю, что решение сводится к политическому выбору, как выразился наш друг Оукен. А экономисты могут прояснить нюансы и изложить последствия любого выбора.

– Так нечестно! Слезай со своего высокого постамента!

– Но мне нравится на постаменте. Отсюда вид лучше.

– Это все отговорки.

– До сих пор мы относились к дилемме философски. Мы видели, что эффективные по Парето результаты могут оказаться весьма несправедливыми. И что различия во власти и силе могут определить, кто получит экономический излишек. Но есть и другая сторона – возвращаясь к вопросу о том, всегда ли неравенство плохо. В Китае после 1990 года существовала огромная пропасть между самыми богатыми и самыми бедными, и в то же время совершался переход от ужасной бедности к относительному комфорту для большей части населения. Можно ли было обойтись без увеличения неравенства, вызванного переходом к капиталистической системе?

– Судя по твоему тону, я предполагаю, что нет.

– Поскольку мы упомянули Китай, давай подумаем о неравенстве не только внутри развитых государств, но и между разными странами. Экономист Бранко Миланович попытался подсчитать, насколько в среднем преуспели те, кто находится в разных частях глобального распределения доходов. Понятно, что богатые богатеют, а бедные беднеют. Миланович пришел к поразительному выводу: стали еще богаче и так богатые 10 %, а в их числе – 1 % богатейших людей мира. В последние десятилетия добились успеха еще и те, кто находился внизу, но на ступеньку выше самых бедных. Это в основном люди из Китая, Малайзии и Индии, которых подняла волна экономического роста.

– Хорошо, ты назвала победителей, а кто проиграл?

– Снова выделяются