Сергей ГОРОДНИКОВ - РОССИИ МАЛО БОНАПАРТИЗМА

Для освоения Сибири и Дальнего Востока надо было полностью расшатать и разрушить весь прежний общинный уклад жизни земледельческого русского народа, который сложился и укоренился в средней полосе европейской части России на основе православного мировоззрения и ремесленного городского производства, каким оно было в Московской Руси в семнадцатом столетии. А потом, отталкиваясь от новой культуры городского индустриального производства, начать новое развитие земледелия во всей стране, используя самые совершенные производительные силы, создавая новую культуру земледелия в суровых природно-климатических условиях на основе промышленных производительных сил и кулаческого землепользования. Эта задачу в упрошённом виде первоначально поставил П.Столыпин, но её не удавалось разрешить в условиях царской России. Ибо она подразумевала осуществление ускоренного раскрестьянивания русского бытия и русского средневекового феодального сознания. Такое раскрестьянивание происходило после Великой социалистической революции 1917 года, в эпоху коммунистической Реформации, и оно осуществлялось через всеобщее научно-методологическое образование и всеохватную индустриализацию.

Завершение раскрестьянивания русской деревни и русского сознания обозначилось в 60-70-х годах ХХ века. Его отражением было появление ряда консервативно настроенных русских писателей, которые в отчаянной попытке остановить неизбежное, с болью и художественно выразительно показали гибель русского деревенского образа жизни, русской народной культуры, русской общинной этики и морали. Другим течением гуманитарного мировосприятия в те же 60-е годы стали, так называемые, шестидесятники. Шестидесятники наоборот, выражали настроения горожан, которые заражались идеализируемым западноевропейским и американским буржуазным либерализмом и потребовали окончательного разрыва с земледельческими народно-патриотическими пережитками, с традициями феодально-бюрократического регламентирования и патернализма советской власти. Среда тех, кто приобретал склонность к либеральным настроениям и заражался ими, возникала в пятидесятые годы. Тогда в России появилось и стало быстро возрастать в численности второе поколение горожан, чьи родители массово перемещались из деревни в города ещё в первые пятилетки. Это поколение теряло непосредственную связь с народно-патриотической культурой индустриального пролетариата, которой жили их родители. Поскольку такая культура жёстко навязывалась сверху коммунистическим режимом советского государства с помощью продолжающих перемещаться на городское производство крестьян, и советский режим диктатуры пролетариата не позволял возникать буржуазно-капиталистическому образу жизни и соответствующему городскому сознанию. Постольку в советской России отсутствовали условия для внутреннего становления русской городской культуры, городского философского, идеологического и политического сознания, среди второго поколения русских горожан возрастал интерес к западной буржуазной культуре, которая оказывалась ближе их уму и чувствам, понятнее, очаровывала их и манила.

Научно-методологическое коммунистическое мировоззрение к этому времени полностью вытеснило у русских горожан православное мировоззрение. Однако само индустриальное коммунистическое мировоззрение у второго, а особенно у третьего поколения русских горожан вызывало растущее разочарование, оказывалось чуждым их настроениям. Получилось так, что эти поколения теряли связь с традицией православного мировоззрения и отчуждались от коммунистического мировоззрения в обстоятельствах, когда советская власть не позволяла зарождаться и развиваться интеллектуальным поискам приемлемых им представлений о мире, соответствующей их интересам социальной философии и политической экономии. Под воздействием разрастающейся мировоззренческой пустоты, в их сознании полностью распадались традиции русских народно-патриотических общественных отношений, православной и коммунистической общественной этики и морали. Буржуазный либерализм преобразовывался в их представлениях в идеализируемый потребительский либерализм, поощряющий асоциальный, аморальный паразитический индивидуализм, разрыв связи с русским историческим государственным и общественным бытиём как таковым.

Завершение раскрестьянивания русской деревни совпало с истощением запасов дешёвого по доступу и добыче сырья для энергетики и индустриального производства и началом мировой информационно-технологической революции в промышленном производстве. В России стал обостряться вопрос о необходимости перехода от средневекового экстенсивного развития к передовому интенсивному развитию, от индустриального производства к постиндустриальному производству. Без перехода к интенсивному развитию нельзя было преодолеть тенденцию падения темпов роста производства, поддерживать большие государственные военно-технические и научно-исследовательские расходы, вызванные ужесточением «холодной войны» с США, и повышать уровень жизни, отвечающий новым запросам и настроениям горожан. Однако для перехода к интенсивному развитию надо было осуществить резкое повышение социальной и профессиональной культуры труда всех участников производственных отношений, начать вытеснение малопроизводительного труда пролетариата из производственных отношений. К осуществлению такой задачи нельзя было приступить без отказа от коммунистического индустриального мировоззрения и принципа «диктатуры пролетариата», на котором создавался Советский Союз и мировой советский военно-политический блок.

К 80-м годам затягивать необходимые политические реформы, к которым созрела Россия внутри СССР, стало больше невозможно. Соответствующие реформы начали осуществляться Горбачёвым, избранным весной 1984 года генеральным секретарём ЦК КПСС, и были названы им Перестройкой. Горбачёвская Перестройка второй половины 80-х годов виделась самому Горбачёву и его сторонниками в КПСС средством постепенного, руководимого русской партократией эволюционного перехода Советского Союза к социал-демократическому городскому парламентаризму и основанному на представительном политическом самоуправлении интенсивному развитию. Но она во всей полноте обнажила проблему кризиса государственного и общественного сознания русских образованных горожан и отсутствия разработок нового, не православного и не коммунистического идеала русского общества. При разрешённых информационных и рыночных свободах в России стали быстро набирать влияние сторонники потребительского либерализма. Они хаотически выхватывали примеры высоких потребительских запросов во Франции, в Германии, в Швеции, в Британии, в США, превращали эти примеры в паразитические мифы, внося дополнительную сумятицу в русские умы, призывая к революционному свержению коммунистического режима власти, к снятию препятствий для рыночной спекуляции и приватизации собственности. Распад русского общественного сознания и традиции феодально-бюрократического регламентирования государственных отношений под воздействием наступательной либеральной пропаганды ускорялся и, в конечном итоге перерос во всеохватное и беспримерное крушение советского государства. Так в России разразилась и победила буржуазно-демократическая революция.