Александр Бузгалин - Мы пойдем другим путем! От «капитализма Юрского периода» к России будущего

Ознакомительный фрагмент

Как мы уже отмечали, в трансформационных экономиках в силу инверсии социально-экономического времени возникают преимущественно деформации разных типов рыночных отношений : от примитивных, полуфеодальных до самых современных. При этом доминируют неразвитые, деформированные формы позднего рынка, для которого характерны мощные монополии, государственное регулирование, интенсивное воздействие глобальной гегемонии капитала и т. п.

Именно в силу этой одной из важнейших закономерностей в области координации (аллокации ресурсов) в трансформационной экономике является необычно большое значение механизмов корпоративно-монополистического регулирования ( также деформированных по сравнению с их классическим проявлением в странах развитого капитализма ). Эта роль более значительна в трансформационной экономике, движущейся в рамках кризисных моделей трансформации, например, в России, как по сравнению с экономикой «реального социализма», где доминировало бюрократическое планирование, так и по сравнению с поздним капитализмом, где все же доминирует рынок. Именно монополизм, опирающийся на силу корпоративно-бюрократических группировок, господствует в России и странах СНГ, а не абстрактно-мифическая «экономическая свобода», якобы приходящая на смену бюрократическому планированию.

Свобода товаровладельца в трансформационных обществах достаточно иллюзорна. Его поведение здесь детерминируется номенклатурными корпорациями не меньше, чем в прошлом – бюрократическим планом, хотя, конечно, и в прошлом, и ныне эта детерминация существенно варьируется (например, ранее это была разница между «слабым» планом в Венгрии с конца 60-х годов и «сильным» в СССР 50-х годов; сейчас – между «слабой» властью монополий в розничной торговле в Польше и «сильной» – в «городах-заводах» типа Магнитогорска или Череповца в России).

В экономической теории этот механизм в принципе хорошо знаком под именем «неполной (монополистической) планомерности» (понятие, введенное в оборот школой политэкономии МГУ), выступающей в качестве социально-экономической основы действия очерченного Я. Корнай механизма «вегетативного контроля».

Еще на заре реформ авторы подчеркнули роль этих механизмов, показав, что они качественно отличны как от народно-хозяйственного планирования и регулирования, так и от рыночного саморегулирования. Напомним, что в данном случае отдельные институты экономических систем в силу определенных причин (высокий уровень концентрации производства и/или капитала, корпоративная власть и т. п.) получают способность сознательно (но в локальных, ограниченных масштабах) воздействовать на параметры производства поставщиков и потребителей (объем, качество, структура), рынка (цены на продукцию контрагентов, расширение продаж за счет маркетинга), социальной жизни и т. п.

Этот механизм отличен от народно-хозяйственного планирования по своим субъектам, объектам, целям и содержанию (государство, как представитель общества, – обособленная корпорация; национальная экономика – часть (локус) рынка, производства; общенациональный – корпоративный интерес и т. п.). Но он содержательно отличен и от рыночного механизма саморегулирования, ибо он, будучи многосубъектным и конкурентным (сочетающим экономические и бюрократически-волевые методы борьбы), в то же время является механизмом целенаправленного, сознательного формирования пропорций и аллокации ресурсов со стороны ряда агентов; это механизм, где решение агентов производства ( крупнейших корпоративных структур – производителей ) формирует его структуру и потребности (спрос), а не наоборот, как это предполагает модель свободного рынка, где спросоограниченная (рыночная) экономика трансформируется в корпоративно-формируемую.

Причины доминирования такого многосубъектного монополистического регулирования экономики достаточно просты: наличие монополизации производства, разрушение старого государственного контроля за корпорациями при слабости нового, неразвитость рыночной конкуренции и т. п. Соответственно, чем сильнее действие названных факторов, тем значимее монополистический контроль, чем слабее (например, в Центральной и Восточной Европе) – тем меньше роль этого механизма координации (аллокации ресурсов).

Как мы уже отметили, не только рынок, но и локальное регулирование развивается в трансформационных системах преимущественно (но не только) в деформированном виде. Причины этого в том, что оно вырастает не как органический продукт противоречий капитализма (мы постарались, вслед за авторитетами, показать, как они порождали в XX веке монополии, империализм и т. д. вплоть до глобальной гегемонии корпоративного капитала), а как следствие полураспада бюрократической планомерности, действия всех других факторов трансформации, описанных выше, и, что также весьма важно, воздействия всех других способов конкуренции.

Основные черты этих деформаций состоят в следующем.

Во-первых, в качестве субъекта локального регулирования, как правило, выступает не достигший определенного уровня развития персонифицированный капитал, а «обломок» («обломки») бывшей государственной пирамиды.

Во-вторых, основой власти этих структур («генератором поля», подчиняющего клиентов) является, соответственно, не столько высококонцентрированный капитал (хотя образование таких капиталов постепенно идет), сколько доступ к тем или иным ресурсам – от близости к государственной кормушке до монопольного использования природных богатств – отсюда, кстати, ассоциация этого механизма с тем, что западные экономисты называют « поиском ренты ». Все это позволяет определить такое воздействие, как противоречивое соединение корпоративно-капиталистического контроля и вегетативного регулирования, являющегося пережитком «экономики дефицита» (только «дефицитом» ныне все более становятся государственные кредитно-финансовые ресурсы [2] ).

В-третьих, в силу такого содержания и под воздействием других методов координации, а также общей атмосферы диффузии институтов методы локального корпоративно-бюрократического регулирования так же являются деформацией «цивилизованного» корпоративного воздействия, широко используя как добуржуазные механизмы (внеэкономическое подчинение), так и механизмы, основанные на сращивании с крайне бюрократизированным государственным регулированием.

Проявления господства этого механизма в трансформационной экономике хорошо известны. Например, в той мере, в какой оно существует, экономика «не поддается» радикальным рыночным реформам (их либо саботируют, либо «убирают» реформаторов). Так, в России под определяющим господством псевдогосударственных и псевдочастных корпораций находится система пропорций, динамика цен («ножницы» цен на сельхозпродукцию и ресурсы для ее производства, рабочую силу и потребительские товары), финансы (кризис неплатежей) и т. п.