Сборник статей - Путь в Европу

Игорь Клямкин: Речь идет только о позициях в бизнесе? Из государственного аппарата эти люди были устранены?

Клаус Шредер:

Да нет, конечно. Ведь запрета на профессию для бывших кадров в Германии нет, как это было в свое время по отношению к членам нацистской партии. В договоре об объединении страны было даже предусмотрено, что признаются ученые степени, присуждавшиеся в Высшей школе безопасности ГДР. Независимо от того, на какие темы писались диссертации.

Разумеется, определенные ограничения имели место. Высокопоставленные представители прежней политической элиты, а также генералитета и Министерства госбезопасности руководящих постов занимать не могли. Но на остальных это ограничение не распространялось.

Другое дело, что служба в той же Штази или сотрудничество с этой организацией в объединенной Германии воспринимается как репутационный минус. Поэтому многие предпочитают свою биографию утаивать, а нередко и придумывать новую, о чем я уже говорил. Были случаи, когда факты утаивания в анкетах службы в органах госбезопасности обнаруживались, и людей за обман увольняли. Но такое случалось нечасто: выяснением подлинности декларируемых биографий в Германии почти не занимались и не занимаются. Потому что никаких законодательных препятствий для профессиональной деятельности в стране не существует.

Германские власти не стали их создавать, отдавая себе отчет в масштабах проблем, которые при наличии таких препятствий пришлось бы решать. Ведь только в службе безопасности ГДР, если считать внештатных осведомителей, работало несколько сот тысяч сотрудников…

Игорь Клямкин: То есть в восточных землях старый государственный аппарат был сохранен?

Клаус Шредер:

Не полностью, разумеется. Но частично – да, он сохранился. Как-то мне пришлось вместе с бывшим конституционным судьей изучать деятельность одного из государственных ведомств. И мы пришли к выводу, что там работает более 80 бывших сотрудников Штази. И в данном отношении это ведомство отнюдь не уникально. Парадокс, а в чем-то даже цинизм ситуации заключается в том, что сотрудники Штази работают и в структуре, в обязанность которой входит расследование деятельности Штази! Свое прошлое они, понятно, скрывают, но германские власти стараются этого не замечать.

Порой, правда, приходится слышать, что речь идет о специалистах, обладающих необходимыми знаниями и информацией, без чего такие расследования были бы затруднены. Но я не уверен, что люди подбираются в эту структуру по признаку компетентности. Там работают и бывшие охранники, и бывшие личные телохранители высокопоставленных коммунистических функционеров…

Лилия Шевцова: Удивительно, как все похоже. У нас тоже бывшие сотрудники КГБ одними из первых пришли на рынок недвижимости, тоже преуспели в создании охранных служб… А Владимир Путин, вернувшись из Дрездена в Питер, занялся в мэрии внешнеэкономической деятельностью. Может быть, именно опыт приспособления к новым условиям бывших работников немецких спецслужб помог ему сориентироваться и выбрать перспективную сферу деятельности?

Клаус Шредер: Об этом, как вы понимаете, я ничего конкретного сказать не могу. Возможно, в способах адаптации сотрудников коммунистических спецслужб к изменяющимся обстоятельствам в разных странах есть нечто общее.

Лилия Шевцова: Но в России выходцы из КГБ образовали со временем ядро новой политической элиты…

Клаус Шредер: В Германии это было исключено уже потому, что Штази существовала только в одной из ее частей. Объединение осуществила западногерманская политическая элита, которая сохраняет свои позиции. То, что наш нынешний канцлер госпожа Меркель – выходец из Восточной Германии, в данном отношении ничего не меняет. Ее приход к власти свидетельствует лишь о том, что выходцы из восточных земель имеют равные с западными немцами шансы сделать политическую карьеру на федеральном уровне.

Лилия Шевцова: У нас, в отличие от Германии, стал возможен еще и культ чекистов, как единственных «спасителей России» после отторгнутых большинством населения либеральных реформ. В вашей стране, понятно, подобный сценарий политического развития был исключен. Но происходила ли все же в восточных землях смена политической элиты?

Клаус Шредер:

Говоря о политической элите Восточной Германии, не надо забывать, что она перестала быть самостоятельным государством. Поэтому политической элиты в прежнем ее понимании там нет вообще. В восточных землях функционируют общефедеральные партии, в которых и сформировались новые восточногерманские политики. Среди этих партий есть и преемница СЕПГ – уже упоминавшаяся Партия демократического социализма, которая теперь, после объединения с троцкистскими и некоторыми другими западногерманскими левыми группами, называется просто «Левые» (Linke). В ней нашла себе место и часть бывшей политической элиты ГДР.

Если же говорить о высшем уровне экономического управления в Восточной Германии, то он контролируется в основном западногерманской элитой. Руководители более низких уровней – как правило, восточные немцы. Выходцев из политизированной коммунистической номенклатуры среди них нет. На смену ее представителям пришла естественно-научная и техническая элита, которая в ГДР находилась на вторых и третьих ролях. Напомню, кстати, что и Ангела Меркель тоже вышла из восточногерманской естественнонаучной среды.

Лилия Шевцова: Если Партия демократического социализма стала преемником СЕПГ, то означает ли это, что она унаследовала и имущество своей предшественницы?

Клаус Шредер: Какие-то объекты перешедшей к ней собственности, по договоренности с германской федеральной властью, ПДС отдала. Однако значительную часть этой собственности партии удалось сохранить. О том, какую именно, можно только догадываться. По оценкам некоторых исследователей, речь идет о десятках миллиардов марок. Делалось это очень грамотно – отмывали деньги за рубежом, выдавали в виде кредитов людям, которые потом стали возвращать их в фонд партии в виде пожертвований. Но сегодня к этой теме никто уже не возвращается. Здесь многое так и осталось тайной.

Игорь Клямкин: В марте 1990-го за ПДС проголосовали всего 17% избирателей. Тогда большинство восточных немцев было настроено на объединение Германии, от которого ожидали всяческих благ. Теперь под влиянием переживаемых страной трудностей нарастает разочарование, а образ ГДР и, соответственно, образ социализма, когда-то отталкивающий, в глазах многих людей становится привлекательным. Сказывается ли эта смена настроений на политической поддержке «Левых», т. е. бывшей ПДС?

Клаус Шредер:

Сказывается, причем очень заметно. За прошедшие после объединения годы электорат партии увеличился почти вдвое и составляет сегодня 30%. Это – в Восточной Германии. Еще 5–6% «Левые» собирают в западных землях, что тоже вдвое больше, чем в начале 1990-х. В целом по стране за них голосуют 12—13% избирателей. Это третья по влиянию партия в Германии после христианских демократов и социал-демократов. В ее электорате представлены самые разные группы населения – от безработных до предпринимателей.