Как натаскать вашу собаку по экономике и разложить по полочкам основные идеи и понятия науки о рынках - Ребекка Кэмпбелл

предложению. Вслед за спросом или предложением меняются и цены или доступность товара, а эластичность покажет, насколько изменится цена. Всегда ли рынки так работают?

– Все, что мы обсуждали раньше, касается, так сказать, хорошего рынка. Однако, как и в случае с собаками, детьми и философами, не все рынки работают хорошо. В частности, рынки активов могут быть… странными.

– Активов?

– Это вещи, которые мы покупаем не для потребления, как мороженое, а для того, чтобы сохранить или перепродать, или же в качестве инвестиции.

– Понятно. Как кость, которую я не грызу, а закапываю.

– Вроде того. Если ты покупаешь вещь для собственного использования, то рост цен, как правило, снижает спрос. С другой стороны, если покупаешь что-то в качестве актива, ситуация иная. Если ты решишь, что высокая цена сегодня сигнализирует о еще большем повышении цены завтра, это может стать самосбывающимся пророчеством, и ты окажешься в пузыре. По крайней мере, на время. Но в конце концов пузырь лопнет.

– Пузырь? Кому не угодили мыльные пузыри?

– Пузырь – это когда рынок сходит с ума не из-за действительно ценного товара, а потому, что покупатели поддаются ажиотажу и отчаянно пытаются запрыгнуть в последний вагон поезда.

– Теперь вагоны? Я уже запутался в метафорах…

– Хорошо, приведу пару примеров. Первым пузырем в истории стало повальное увлечение тюльпанами в Голландии в начале XVII века. Некоторые редкие тюльпаны продавались дороже особняка в Амстердаме[22]. Совсем недавно, в конце 1990-х, мы наблюдали так называемый пузырь доткомов, когда акции технологических компаний резко выросли в цене, а затем в 2000 году почти так же внезапно рухнули. Такова суть пузыря – рано или поздно он лопается. Еще один пример – пузырь на рынке жилья в США в 2007 году: экспоненциальный рост, за которым последовал резкий обвал. Многие думают, что следующим пузырем будет биткойн (хотя сейчас хватает и других виртуальных валют). Роберт Джеймс Шиллер, лауреат Нобелевской премии по экономике, прославившийся предсказанием новых пузырей, считает биткойн не более чем примером коллективной иррациональности. Шиллер сравнивает пузыри с массовым психозом и утверждает, что их, как и психическое заболевание, лучше всего определять по списку симптомов. Его контрольный список для пузыря включает в себя такие этапы:

• цены стремительно растут;

• люди делятся доводами, оправдывая повышение цен;

• люди рассказывают друг другу о том, сколько они зарабатывают;

• люди завидуют тем, кто оказался «в деле», и жалеют о том, что не сделали этого сами.

– Ничего себе! Еще недавно ты говорила, что благодаря рынкам мы все такие богатые, рассказывала об идеальных рынках и все такое. А потом вдруг – пузыри. Я, конечно, собака, и деньги в моей жизни не играют большой роли, но история про тюльпаны совсем уж невероятная. Рынки все-таки великие мудрецы или идиоты?

– Иногда рынки работают хорошо, иногда плохо. Хитрость в том, чтобы понять, как именно они работают, и улучшить экономическую систему. Однако на рынках активов бывают периоды массового заблуждения.

– Значит, иногда рынок сходит с ума. Разве не напрашивается вывод, что лучше придумать какую-то другую систему? Что-то разумное и рациональное?

– Главный альтернативный вариант уже опробован – централизованное планирование.

– О, мы же его обсуждали на второй прогулке, да?

– Верно.

– Я как раз думал о нем. Разве не будет лучше назначить кого-то умного и ответственного за планирование такой важной штуки, как экономика?

– В некотором смысле звучит заманчиво. На первый взгляд рынки кажутся очень анархичным способом организации. И не очевидно, почему система, основанная на том, что каждый пытается заключить выгодную для себя сделку, удачнее централизованного планирования. Есть хорошая история о советском чиновнике, посетившем Лондон в 1960-х годах. Он спросил: «Кто отвечает за снабжение Лондона хлебом?» Ему, конечно, ответили, что никто не отвечает.

Должно ли это нас беспокоить? В общем, нет. С хлебом в Лондоне проблем нет. Во время пандемии был период, когда система действительно дала сбой, и в дело вмешалось правительство. Однако магазины довольно быстро наладили поставки. Думаю, на примерах будет понятнее.

Едва ли существует страна, которая использует рынки меньше, чем Северная Корея. И поскольку Северная Корея отделилась в 1945 году от Южной, у нас перед глазами есть образец, с которым ее можно сравнивать. До Второй мировой войны оба региона были схожи по экономическому развитию. Но к 2017 году ВВП на душу населения составлял около 32 000 долларов США в Южной Корее и менее 2000 долларов США в Северной Корее. (Насчет ВВП не волнуйся, мы подробно о нем поговорим на другой прогулке… А пока просто считай его критерием для оценки благосостояния.) Хотя деньги – еще не вся экономика, ВВП, по крайней мере до определенного уровня, соотносится с качеством жизни.

Еще можно вспомнить про Восточную и Западную Германию. После Второй мировой войны Германия разделилась на две различные экономические системы: капитализм в Западной и централизованное управление в Восточной. Раньше в двух странах был примерно одинаковый уровень жизни и общий язык, культура и капиталистическая экономика. Снова естественным образом получился эксперимент по сравнению централизованного планирования с экономикой, которая гораздо больше использовала рынки. В 1989 году, когда пала Берлинская стена, ВВП Восточной Германии на душу населения составлял менее половины ВВП Западной Германии.

– Хорошо, допустим, что ты права и свободные рынки ведут к более быстрому экономическому росту, чем плановая экономика. Как это объяснить?

– Одним из самых известных поборников свободного рынка был австрийский экономист Фридрих Хайек. Я его уже упоминала. Как правило, люди утверждают, что плановая экономика не работает из-за проблем с мотивацией. Зачем напрягаться, если все в любом случае получают примерно одинаково на закрытие основных потребностей? Хайек указал на менее очевидную проблему командной экономики. Он утверждал, что цена – это сигнал, сообщающий, насколько товар редок. По мнению Хайека, именно эта информация теряется в централизованной системе. Он приводит в пример мелкого предпринимателя, размышляющего, использовать ли ему олово на своей фабрике. Предположим, по какой-то причине олова не хватает. Предпринимателю не нужно знать, почему возникла нехватка; ему достаточно знать, что олово немного подорожало и что он сэкономит деньги, если найдет материал на замену. И это маленькое решение быстро распространится по всей экономической системе, влияя не только на то, как люди используют олово, но и на то, как люди используют его заменитель или заменитель заменителя.

Даже если забыть об эффективности рынков, есть еще и моральный аспект. Рынки – это свобода. Экономисты вроде Хайека и Милтона Фридмана ценили то, что рынки дают людям возможность добровольно сотрудничать, а не диктуют голосом государственного бюрократа, как они могут или не могут действовать[23]. Свободные рынки сокращают область нашей жизни, подчиненную политической власти.

– Что ж, звучит очень красиво. А