Эпоха роста. Лекции по неокономике. Расцвет и упадок мировой экономической системы - Олег Вадимович Григорьев

очень похожие, однако концовка у них разная. Во втором случае относительно неразвитые страны становятся развитыми, а в случае с США – превращаются в центр современной экономической системы. В них наблюдается рост доходов населения и происходит конвергенция со странами-лидерами. В первом же случае ситуация выглядит гораздо менее оптимистично. Тут ни о какой конвергенции речи не идет.

Да, благосостояние населения увеличивается, но продолжает отставать от уровня, достигнутого в развитых странах. Даже Южная Корея, чьи экономические успехи на протяжении многих десятилетий бесспорны, не в состоянии преодолеть разрыв с развитыми государствами. Специально для таких случаев был придуман эвфемизм «ловушка среднего дохода».

Вокруг этого выражения наворочено много разных ученых слов и рассуждений, но суть проблемы проста и незамысловата. В какой-то момент стоимость рабочей силы достигает уровня, когда, даже с учетом того, что в стране и вокруг нее выстроена удобная инфраструктура взаимодействия с развитыми странами, она оказывается неконкурентоспособной с другими развивающимися странами, в которых стоимость издержек на труд существенно меньше. И хорошо еще, если развивающейся стране удается за счет грамотной политики и значительной доли удачи сохранить свой статус – на самом деле, никаких гарантий нет и быть не может.

Можно подумать, а некоторые так и делают, что разница заключается в государственной экономической политике. Мол, страны, которые стали развитыми, проводили протекционистскую политику, потому что тогда это было допустимо, а сейчас протекционизм осуждается. Надо разрушить ВТО, изменить принципы работы МВФ и Мирового банка, и тогда все станет прекрасно. Впрочем, примеры, когда в современном мире протекционистская политика приводит к устойчивому успеху, найти трудно. Да и вообще историй успеха после 1960-х годов существует немного, и чем они закончатся – это еще большой вопрос.

Протекционизм, конечно же, сыграл в свое время важную роль, но он мог быть эффективен только до тех пор, пока в мире оставались «свободные» потребительские деньги, не вовлеченные в капиталистический оборот. Те, кто успел включиться в процесс перекачки этих денег (или вовремя подсоединиться к нему в периоды послевоенных восстановлений), те смогли перескочить на новый уровень развития, хотя и не все смогли на нем удержаться.

Остальные оказались вынуждены взаимодействовать с развитым миром по модели, описанной мною во второй и третьей лекциях. Временные границы видны вполне четко.

Основной массив развитых стран сформировался к началу Великой ценовой депрессии. Это базовый исторический рубеж, хотя впоследствии были и другие, менее значимые.

Три основных фактора определяли, какие страны станут развитыми. Во-первых, это исходный высокий уровень номинальных цен и доходов [148]. Во-вторых, наличие необходимых для развития капитализма ресурсов. В-третьих – удобная с точки зрения доставки ресурсов логистика.

Включение стран в промышленную революцию сопровождалось строительством сети железных дорог, каналов, портов. В ходе послевоенных восстановлений наличие таких сетей способствовало тому, что инвестиции шли в первую очередь в эти страны. Те страны, в которых логистические сети вовремя, то есть до начала общего кризиса, не были построены, точно оказались за бортом индустриализации. Хотя и наличие дорог не всегда означало, что страна сможет присоединиться к пулу развитых стран. Потом, уже в основном после Второй мировой войны, дороги и прочие элементы инфраструктуры строились, но уже в рамках монокультурного или инвестиционного взаимодействия.

Сейчас попасть в число формально развитых стран могут только те государства, которые владеют важными и редкими для мировой экономики природными ресурсами и незначительным коренным населением. В первую очередь речь идет о топливно-энергетических ресурсах. Хотя в данном случае о развитости чаще всего можно говорить только формально, исходя из доходов на душу населения.

Предыстория современного экономического кризиса.

Перенос производства в развивающиеся страны и кредитная экспансия.

Теперь я перехожу уже к описанию современного экономического кризиса. Во-первых, нам необходимо определиться с временными границами.

Вообще говоря, в описании кризисов в современной литературе практически полностью доминирует узкофинансовый подход. Разорился такой-то банк или компания, далее трудности стали испытывать его контрагенты, пошла цепная реакция, в том числе и в производственном секторе, – и начался кризис.

Такого рода описания невольно внушают мысль: а ведь банк мог и не разориться – в конце концов, это случайность. Цепная реакция могла быть остановлена (я уже упоминал про святочную историю о Дж. П. Моргане, своей волей остановившего таковую в 1907 году). В общем, все эти истории читаются как гимн идее идеального центрального банка, который мог бы и не допустить первоначального банкротства благодаря правильно организованному надзору и не допустить цепной реакции, вовремя предоставив финансовой системе необходимую ликвидность.

В общем, нет Бога, кроме Центрального банка, а Милтон Фридман, ну или какой-нибудь другой модный на текущий момент представитель экономической профессии – Пророк его. Так что вся задача экономической науки сводится к тому, чтобы сконструировать идеальный центральный банк, который будет оперативно решать все возникающие проблемы и вообще не допускать их появления.

Все это хорошо видно на примере сегодняшнего экономического кризиса. Огромное внимание уделяется эпизоду с Lehman Brothers и обсуждению перипетий вокруг него. Да даже и кризис считается кризисом 2008-2009 годов, то есть привязан к этому конкретному эпизоду, хотя, конечно, есть экономисты, которые помнят, что кризис начался годом раньше, в августе 2007 года, а проблемы на рынке субстандартной ипотеки появились еще раньше [149].

В таком подходе к описанию кризисов реальная экономика, то есть то, что происходит в потребительском секторе, оказывается вне поля зрения. Считается, что никаких проблем здесь нет и быть не может, реальный сектор обречен постоянно расти и только ошибки или недоработки в сфере регулирования кредитно-денежной политики могут ему в этом мешать.

С моей точки зрения, отдельные события в финансовом секторе не могут считаться причинами кризиса. В некотором смысле они даже на повод не тянут. Если мы будем серьезно подходить к анализу причин кризиса, пусть даже и в финансовой сфере, нам будет трудно остановиться, выстраивая цепочку событий.

Крах Lehman Brothers произошел в рамках ранее начавшегося кризиса субстандартной ипотеки. Сама субстандартная ипотека развилась на фоне низких учетных ставок ФРС, с помощью которых американский центральный банк пытался справиться с последствиями доткомовского биржевого краха. Но пузырь на рынке высокотехнологичных компаний вырос не сам по себе, а на деньгах, которые были выведены из развивающихся стран в ходе Азиатского экономического кризиса.

Опять-таки азиатский экономический кризис есть следствие избыточных вложений капитала и реализации стратегии carry-trade