И. СМИРНОВ - А ЧЕМ РОССИЯ НЕ НИГЕРИЯ?

Сказанное не является апологией плутократии. Конечно, если нефтяные скважины принадлежат частным компаниям, они обычно лучше управляются и приносят более высокий доход, но не следует думать, что экологический ущерб при частной собственности на нефтепромыслы обязательно уменьшит­ся. При отсутствии жёсткого контроля со стороны независимого природо­охранного ведомства он вполне может и возрасти. Это подтверждает опыт и России, и Нигерии. Да и здравый смысл свидетельствует о том же.

АФРО-РОССИЙСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ИНВЕСТИЦИОННОГО

ПРОЦЕССА

Мы уже говорили, что иностранные инвестиции в экономику Нигерии нич­тожны. Но правил нет без исключений. Известная корпорация «Роял Датч/Шелл» стяжала в Нигерии дурную славу. И дело тут не только в горящих газовых факелах (совсем как в России!) и многократных разливах нефти, ко­торые погубили значительную часть дельты реки Нигер. Дело ещё в далеко за­шедшем сращивании англо-голландско-американской корпорации с ниге­рийскими клептократами, особенно с той их частью, которая носит погоны. В 1990-х годах, когда у власти находились Бабангида и Абача, протесты местно­го населения против разрушения среды его обитания подавлялись с помощью военной силы. Причём военные совершенно одинаково действовали и в тех случаях, когда протесты вызывала деятельность государственной нефтяной компании НННК, и когда оказывались задеты интересы иностранных корпо­раций, особенно «Шелл». В обоих случаях они стреляли. Точное число погиб­ших в ходе этих карательных операций неизвестно, но, по-видимому, счёт

идёт на многие сотни. Здесь мы видим, как экологические преступления с не­отвратимостью порождают преступления в общеуголовном смысле слова. Оче­видно также, что современные торговцы «чёрным золотом» унаследовали не­которые характерные черты негоциантов, в своё время торговавших «чёрным деревом».

В России нефть добывают не инофирмы, а свои, российские, компании. Исключение составляет шельф вблизи северо-восточного побережья Сахали­на, где нефтепромыслами владеет иностранный консорциум с участием уже хорошо известной нам по Нигерии компании «Шелл». Однако добыча нефти там пока невелика, хотя ущерб природе уже значителен. Но, может быть, рос­сийские компании ведут себя лучше иностранцев? К сожалению, это не так.

Загрязнение окружающей среды начинается уже на стадии бурения сква­жин. Нитраты, свинец и кадмий обнаруживают на расстоянии до 2 км от буро­вой. Обваловка шламовых амбаров (таких амбаров в одном Нижневартовском районе Тюменской области более 7 тыс.!), выполненная из неустойчивых за­падносибирских грунтов, часто разрушается. Нефть и отходы бурения стека­ют в ручьи и реки.

Большой вред наносят открытые газонефтяные фонтаны, выбрасывающие нефть и газ иногда до месяца. Число таких фонтанов достигает 7-9 в год. Не­которые фонтаны могут выделять до 1 млн кубометров газа в сутки. Часто нефть и газ при этом возгораются. Ликвидация последствий фонтанирования сводится к выжиганию основной массы разлитой нефти и засыпке загрязнён­ных площадей грунтом[29].

Все эти безобразия начались в советский период при государственной фор­ме собственности и продолжаются в настоящее время после приватизации нефтяных компаний. Можно с уверенностью сказать, что и новейшая тенден­ция к обратной национализации (путём конфискации — «Юганскнефтегаз», или путём выкупа — «Сибнефть») ничего не изменит. Как видно, форма собственности не имеет никакого значения. Что действительно важно, так это наличие (или отсутствие) независимой природоохранной службы, а также дав­ления общественности. Вот в этом отношении дела в России обстоят очень плохо. Государственная природоохранная служба у нас и в 1990-х годах была очень слаба и часто шла на уступки виновникам разрушения природной сре­ды, а при восшествии Путина на престол её вообще упразднили. А давление общественности слабо не только из-за нашей с вами пассивности, но и из-за малолюдности севера Западной Сибири — нашего главного нефтедобывающе­го региона. По-настоящему оседлых жителей там немного, и притом их обра­зовательный уровень невысок (а потому их легко обманывать). А от рабочих

и служащих нефтяных компаний и членов их семей трудно ожидать участия в природоохранных действиях.

Однако транспортировка российской нефти ещё вреднее, чем её добыча. Россия — единственная страна мира, где существуют официально утверждён­ные нормативы потерь нефти и нефтепродуктов при их перекачке по нефте­проводам, а также с железной дороги на нефтебазу и с нефтебазы на танкер. Во всём остальном мире нормой считается отсутствие потерь. Особенно мно­го нефти разливается у нас в результате аварий на так называемых промысло­вых и межпромысловых трубопроводах небольшого диаметра. Общая длина российских нефтепроводов составляет 350 тыс. км (почти 9 экваторов!), а число прорывов и «свищей» на них ежегодно оценивается в 50-60 тысяч (!). Разумеется, официальные данные о числе аварий всячески занижаются. Что­бы авария стала достоянием гласности, нужен либо особо крупный разлив нефти, который скрыть нельзя, либо прорыв около населённого пункта, либо попадание нефти в крупную реку. В остальных случаях дело удаётся замять. Ведь в Западной Сибири приходится всего по одному инспектору на целый район (а районы там огромные), да и в других местах положение не лучше.

Достоверных сведений о размерах утечки нефти нет. Но наименьшая оцен­ка ежегодных потерь составляет 3 млн т, а наибольшая — 20 млн т. В резуль­тате хищнической добычи и транспортировки нефти в Западной Сибири за­гублено уже не менее 1/3 оленьих пастбищ. В Надымском районе Тюменской области совместными усилиями нефтяников и газовиков уничтожено 3,5 млн га лесов, на берегах Оби — более 700 тыс. га. В районе Самотлорско-го месторождения сильно загрязнённая нефтью территория превышает 10,5 тыс. га. Там почти отсутствует растительность. 250 рек и 1200 ручьёв бас­сейна Оби потеряли рыбохозяйственное значение из-за загрязнения нефтью. Среднегодовое содержание нефтепродуктов в воде Оби составляло во второй половине 1990-х годов 12-19 предельно допустимых концентраций (ПДК), а в воде Иртыша — 35-39 ПДК[30].

Мы видим, что и в Нигерии, и в России прибыли нефтедобывающих ком­паний включают значительную криминальную составляющую. Если бы не со­вершались экологические преступления, эти прибыли были бы куда ниже.

В России сторонники государственного регулирования, изобличая то, что они объявляют свободным рынком, любят выдвигать такой довод: при свободном рынке добыча сырья выгоднее любой другой экономической деятельности. Чита­тель уже помнит, что тот же вывод — но из других посылок — заложен и в пар-шевской теории передела. Однако в действительности добыча сырья становится высокодоходным занятием только в условиях клептократического государства. В таком государстве можно не соблюдать никакие экологические нормы. Доста­