Чарльз Де Линт - Призраки в Сети

Рауль пожимает плечами:

— Но самое странное — сейчас-то я не боюсь. Наверное, это потому, что впервые я чувствую, что нужен. Нужен Бенни. Впервые мы поменялись ролями, и теперь он рассчитывает и надеется на меня. Надеюсь не подвести его.

— Мы делаем все, что в наших силах.

— Я знаю. И все-таки, похоже, этого далеко не достаточно.

Я вполне разделяю его мнение.

Туннель действует на нервы. Трудно идти мимо этих построек и сознавать, что людям приходилось здесь жить. Конечно, кое-где и сейчас так живут, и в еще худших условиях. Боджо не может объяснить нам, где именно находится этот туннель — где-то между мирами, в пограничной области, — но он говорит, что это место всего лишь отражение какого-то места в нашем Условном Мире.

Мы бредем по туннелю еще с полчаса, пока не видим свет где-то далеко впереди. Пройдя еще немного, мы слышим какой-то звук. Мне требуется несколько секунд, чтобы сообразить, что это за звук. Это дождь.

Еще через несколько минут мы оказываемся в конце туннеля и довольно долго стоим у выхода, глядя на промокший до нитки лес. Не знаю, тот ли это лес, который мы видели сквозь туман с той стороны, или какой-то другой. Дождь сильный и затяжной, такой может промочить до нитки за считаные секунды. С ветвей течет и капает. И такой прекрасный запах — влажной земли! Тропинка, которую мы так долго не видели, появляется из-под мусора и уходит петлять между стволами.

— Это Вордвуд? — спрашивает Сюзи.

Боджо кивает:

— Или, по крайней мере, имеет к нему отношение. Давайте отдохнем здесь несколько минут. Может быть, если нам повезет, дождь кончится.

Мне не очень нравится эта идея — у меня в голове словно часы тикают, — но все остальные, кажется, не прочь передохнуть, и я молчу. Но когда мы останавливаемся, я чувствую, что мой организм меня подводит: сидение за компьютером — не самая лучшая тренировка перед длительным переходом, который мы предприняли сегодня. Ноги болят. С огромным облегчением скидываю со спины рюкзак и сажусь на землю.

Мы устраиваемся у выхода из туннеля, достаем наш походный паек и запиваем его минеральной водой из бутылок. Разговариваем мало. В основном смотрим на дождь, слушаем, как капли стучат по земле. Глядя на темный, мокрый лес, я вспоминаю рассказы Джилли о том, что символизируют путешествия сказочных персонажей. Так, если они бредут через дремучий лес — это аналогия трудностей, которые человек должен преодолеть, чтобы достигнуть цели.

На данный момент я, безусловно, предпочел бы символ настоящему мокрому лесу, который нас ожидал.

Я достаю сигареты и вытряхиваю одну из пачки. Закуриваю. В пачке осталось всего две, а кто знает, где тут ближайший магазин. Придется, видно, снова бросить курить.

— Как вы думаете, как дела у Роберта? — спрашивает Рауль.

Боджо пожимает плечами:

— Мне кажется, что Роберт из тех, кто умеет постоять за себя.

— Но эти типы… ищейки…

Боджо кивает:

— Да, я знаю. Я таких видел много раз. Шерифы маленьких городков, вышибалы в барах. Но эти трое были не только большие и сильные. В них была настоящая мощь, и они вполне могли осуществить свои угрозы. — Он колеблется несколько секунд, потом обводит нас всех взглядом. — Я должен кое в чем признаться, — говорит он.

У меня падает сердце. Воображение начинает бешено работать, подсовывая мне картины одну ужаснее другой.

— В детстве я слышал… — говорит Боджо и улыбается, как будто мы поймали его на чем-нибудь постыдном. — Да, я знаю это не из книг. Я и сейчас не слишком много читаю, а тогда и вовсе был слабоват по этой части. Но когда я был маленький, истории рассказывали у костра и в кибитках, и, как любой мальчишка, я ужасно любил их слушать. Они были не о героях и королях, как можно было бы ожидать, а о людях обыкновенных, таких как мы, о жестянщиках в основном. Мне больше всего нравилась история о моем тезке, Боррибле Джонсе. О нем существует масса историй.

— Неужели мы услышим еще одну версию происхождения вашего имени? — спрашивает Рауль.

Боджо усмехается:

— Нет, но кое-что действительно интересно: дело в том, что мое имя — Боррибл — на старинном жаргоне, принятом у жестянщиков, означает «алхимик». Оно происходит от слова борриблал, что означает «тигель».

— Так вы, значит, алхимик?

— Нет. Но тот Боррибл Джонс, скорее всего, был им. И еще он был солдат, музыкант, волшебник и владел еще десятком ремесел, смотря какое требовалось по ходу рассказа. Но в основном он выступал в роли фокусника, хотя, наверное, достаточно просто сказать, что он жестянщик, ибо в каждом жестянщике заключен фокусник.

— А это все имеет отношение к тому признанию, которое вы собирались нам сделать? — спрашивает Аарон.

— И да и нет, — вздыхает Боджо. — Дело в том, что я вел вас наугад. Видите ли, я не специалист во всем этом. — Он указывает на лес. — Не то чтобы я не был знаком с духами или не бывал в Других Мирах — лучшие годы своей жизни я провел как раз странствуя по этим дорогам в компании волшебных существ. Но о древних духах и правилах общения с ними я знаю не больше, чем любой из вас.

У меня падает сердце. Я думал, с Боджо и с Робертом у нас есть хоть какой-то шанс. Роберта мы потеряли…

— Тогда почему же вы сами вызвались нам помочь? — спрашивает Рауль.

— Из-за Холли. — Он опускает голову на минуту, потом снова поднимает на нас взгляд. — Она… она мне очень понравилась, и, наверное, я хотел произвести на нее впечатление. Когда она рассказала мне о ваших трудностях, я пообещал помочь ей. А мужчина не должен отступать от своего слова.

— Ну что ж, — говорит Сюзи. — Если это все, в чем вы хотели признаться, я рада.

Боджо удивленно смотрит на нее:

— Все? Вы что, не поняли? Никто из нас не готов выступить против такого могущественного духа, как дух Вордвуда. А я заставил вас поверить в меня.

Сюзи улыбается:

— Но ведь вы могли, например, сказать нам, что вы с духом заодно и теперь мы все ваши пленники или еще что-нибудь в этом роде. Или что вы нарочно вели нас в неправильном направлении.

— Я бы никогда так не поступил.

— Кроме того, — продолжает Сюзи, — мне даже нравится, что вы все это делаете, потому что запали на Холли, которая, между прочим, и правда очень крутая.

— Не знаю, что это такое, — говорит Боджо, — но со мной раньше так никогда не бывало — это поразило меня в тот самый момент, как я ее увидел. То, что я сделал, — это единственное, что я мог сделать, чтобы в ту же секунду не сжать ее в своих объятиях.

— И правильно сделали, что не сжали, — замечает Сюзи. — Мы любим, чтобы за нами сначала немножко поухаживали.