Догоняй! - Анатолий Уманский
Догоняй! читать книгу онлайн
У этого прекрасного воздушного змея – хвост подводной рептилии, глаза древнего ящера и когти гигантского монстра из потустороннего мира. Он парит через века, пролетая в небесах разных городов и стран…
Над Хиросимой, подвергшейся ядерной бомбардировке. Над предреволюционной Россией, где обезумевший цирковой слон готов устроить кровавую бойню. Над греческим островом, где устраивают вакханалию стародавние боги. Над полями сражений Второй мировой, куда прорывается ужас из миров Говарда Филлипса Лавкрафта. Он летит сквозь «лихие девяностые» в наши дни, оставляя за собой муки, кровь, страдания тысяч и миллионов… но и неся людям веру в лучшее.
Что он такое, этот змей? Обманчивый призрак, коварный искуситель или, напротив, райский посланник? Не узнаешь, пока не устремишься вслед за ним.
Так чего же стоять и глазеть попусту?
ДОГОНЯЙ!
– Somebody, SHUT HER MOUTH!!! – громче нее заорал рыжий янки. Он отпрянул от мамы, подтянул брюки, с ненавистью глядя на нее. – It’s all your fault, you fucking bitch[42]!
Здоровяк хлопнул его по плечу:
– Get off, my lad. Give way to a real man[43].
И шагнул к маме, расстегивая штаны. Увидев, что он для нее приготовил, она вздрогнула и сжала бедра.
Осклабившись, Годзу деловито схватил ее за колени, рывком развел их в стороны и втиснул между ними свою мускулистую тушу. Горестный мамин вскрик не остановил его.
– OH YEAH! – проревел он, запрокинув голову. – OW! OH FUCK!
Мэдзу, сжимая кулаки, обшаривал дикими глазами лачугу. На его лице перекатывались желваки. Взгляд его остановился на кричащей Акико, губы вздернулись в злорадном оскале. Он метнулся вперед и выхватил ее из колыбельки.
– НЕТ! – закричал Джун, пытаясь встать.
Взвыв, мама рванулась из-под великана. Тот обеими ручищами вцепился ей в горло, не переставая качать огромной косматой задницей. Глаза мамы вылезли на лоб. Она хрипела, разевая рот, царапала запястья насильника, ее пятки судорожно скребли половицы, а Мэдзу уже поднимал Акико, примеряясь шваркнуть ее головой об стену.
– Не надо, пожалуйста! – Джун пытался встать, но в глазах снова метались черные мухи и ноги были точно резиновые. – Что вы делаете!
Соломенные Волосы потянул из кобуры полуавтоматический «кольт» и со звонким щелчком передернул затвор.
Джун понял: это для них с Юми. Он все же нашел в себе силы, чтобы схватить сестренку в объятия и накрыть ее своим телом, как будто мог им остановить пули…
– That’s right, sir! – выкрикнул Мэдзу, брызжа слюной. – Let’s crush them! Crush them like worms[44]!
Юми кряхтела, вырываясь. Джун крепче прижал ее к себе и зажмурился, в любой момент ожидая услышать треск расколотого черепа Акико и грохот выстрелов, что свинцовым градом прошьют их тела насквозь. Они останутся лежать вчетвером на полу, истоптанном ногами чужеземных чертей, мертвые, изуродованные, как Рин, а те, утолив свою похоть и жажду крови, растворятся в ночи…
Выстрелов все не было.
Наконец Джун решился открыть глаза.
Мэдзу замер с Акико на руках. Щеки его горели, кадык на тощей шее судорожно подрагивал, глаза выпучились, как у карпа, – наверное, потому, что пистолетный ствол в руке офицера теперь упирался ему в висок, рядом с торчащим пунцовым ухом.
Никто не двигался с места. Казалось, само время замерло. Потом Годзу слегка ослабил хватку на мамином горле, а рыжий американец, сглотнув, выдавил:
– Sir, for God’s sake… What are you doing[45]?
– That’s what I want to ask you, – ответил Соломенные Волосы тихо, с ласковым таким придыханием. – What the fuck are you doing[46]?
– Come on, sir, – проговорил Мэдзу, – it’s just a little Jap[47]…
– It’s a baby, Murphy, for fuck’s sake! We don’t kill children[48]!
– Didn’t the Japs kill them? – робко подал голос Годзу. – In China, in Korea[49]…
– We’re not Japs! – отрезал лейтенант. – We’re Americans, damn it[50]!
В душе Джуна всколыхнулась волной надежда. Он не понимал ни слова, но Соломенные Волосы заступился за них, никаких сомнений! Мальчик на четвереньках подполз к ногам офицера и зачастил, припадая лицом к полу:
– Господин, умоляю, пожалейте мою сестренку! Мы не сделали вам ничего плохого! Сжальтесь, господин!
В лачуге повисла тишина. Даже Акико притихла в руках Мэдзу, будто поняла, что сейчас решается ее судьба.
– Отвали, щенок, – сказал Соломенные Волосы, опустив пистолет, и отпихнул мальчика ногой.
Мэдзу, очевидно, воспринявший это как отмашку, снова стал поднимать Акико, но ствол «кольта» тут же снова нашел его висок.
– I’ll blow your brains fuck out! – выплюнул Соломенные Волосы. – Put the baby down, Murphy. And you, Trout, let the woman go. The party is over[51].
– But, sir… – Великан нехотя разжал пальцы, позволив маме с хрипом втянуть в себя воздух. – I’m not finished with her yet[52]!
– Finish with your hand. Now be a good boy, put on your pants and get out. That is an order[53].
Годзу медленно поднялся с распростертого маминого тела, застегнул брюки. Мэдзу опустил Акико в люльку (малышка тут же опять завопила), повернулся к командиру, собираясь что-то сказать, – и тут же получил по лицу стволом пистолета. Он отпрянул, вскрикнув, из рассеченной губы брызнула кровь.
– Consider it a health spanking, – произнес Соломенные Волосы. – Your Catholic mother will be grateful to me for that. Now get out, both of you[54]!
Мэдзу схватил с пола камеру и вывалился из лачуги, зажимая рукой кровоточащий рот. Годзу поспешил за ним, опасливо поглядывая на разгневанного командира. Соломенные Волосы захлопнул за ними дверь, со скрипом вогнал пистолет в кобуру и повернулся к маме:
– Прошу прощения. Боюсь, мои люди слегка потеряли голову.
– Пожалуйста… – Мама с трудом шевелила распухшими губами. – Мои дети хотят есть. Вы обещали…
Кривая усмешка прорезала лицо лейтенанта:
– Не спеши, бэби-сан. У нас вся ночь впереди. Становись на четвереньки.
Джун обнял Юми и закрыл ей глаза рукой.

Американец ушел на рассвете, оставив на полу скомканную банкноту в пятьдесят йен и брусок шоколада. Только когда за ним закрылась дверь, мама наконец дала волю слезам.
Юми вырвалась из рук брата и зареванной мордашкой уткнулась ей между искусанных грудей. Джун не сдвинулся с места. Юми не понимала, что с мамой сделали, а он понимал. Американцы осквернили ее, как осквернили землю Хиросимы. Он не мог к ней прикоснуться и ненавидел себя за это.
Взгляд его против воли упал между разведенных маминых бедер, на лепестки воспаленной плоти в слипшихся волосах, из которых клейко сочилась белая слякоть. Мама, перехватив его взгляд, поспешно сдвинула ноги, но увиденное уже запечатлелось в мозгу.
Значит, так оно происходит. Таким образом появились на свет и он, и Юми, и крошка Акико, и все-все люди на земле… Значит, нет в мире никакой красоты – лишь нутряная, животная мерзость.
Что-то дрогнуло в лице у мамы. Она поняла.
– Сходишь на рынок за молоком для Акико. – Голос ее звучал глухо, словно в рот набилась земля. Так мог бы говорить призрак-юрэй. – И купи что-нибудь вкусное. А пока… пока у нас есть ш… шок-колад… – Она снова заплакала и крепче прижала к себе Юми.
