Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)

Стефан откинулся назад, убрав руки за спину и слегка коснувшись джинсов Мелиссы.

Джейс дрожал, широко раскинув руки, а затем начал вертеть языком. Мелисса резко отодвинулась, чтобы избежать контакта со Стефаном. Она потянулась к виски и глотнула прямо из бутылки, затем поставила ее обратно на камень и, поднеся стакан к губам, опрокинула его вверх дном, чтобы допить последние капли, о которых она забыла. В бутылке осталась почти треть, так что Стефан налил себе еще немного и спросил:

– Что вы думаете о нашем пророке? – ему удалось довольно точно охарактеризовать Джейса.

– Не знаю.

– Он настоящий?

– Не знаю, настоящий или нет, но все, что происходит, – точно настоящее, – заметила Мелисса. – Теперь уже нет смысла это отрицать. Особенно после того, что случилось в Нью-Йорке и на реке Миссисипи.

– И Китая, – Стефана раздражало, что все забыли про Китай, про то, как там пытались использовать ядерное оружие против этого существа, когда оно появилось с голодными глазами и множеством углов. Эта бомба уничтожила пол-Шэньчжэня и затопила Гонконг, а на следующий день существо снова появилось на том же месте, но уже стало радиоактивным. Джейс посмеялся и предположил, что в Китае все забыли о случае в Нью-Йорке, но Стефан в этом сомневался.

– Понимаешь, в чем дело, – начал Джейс. Он лежал на земле, двигая руками и ногами, будто хотел сделать ангела из травы, листьев и веток. – Все считают, что любовь – ответ на все вопросы. Ты смотришь на кого-то, говоришь: «Я тебя люблю», и рак вылечивается, или ты говоришь: «Я тебя люблю», а тебя сразу же любят в ответ, или «Я тебя люблю», а потом десятилетиями работают на дерьмовой работе, чтобы покупать дерьмовую еду, которая что-то значит, или «Я тебя люблю», и ты уже перестаешь быть жирным алкашом, – Стефан задумался, не была ли мама Джейса жирной алкашкой.

– Это тоже часть пророчества? – поинтересовалась Мелисса.

– А ты еще не поняла? – спросил Стефан. Мелисса присоединилась к Джейсу раньше Стефана, около двух месяцев назад – с тех пор, как в Миссисипи появились стаи головастиков с лицами людей. Стефан же примкнул к ним предыдущим вечером, когда они шли к пещере.

– Не пророчество, детка. Реальность. Это просто история. Моя история. Мои предки говорили, что любят меня и проявляли свою любовь, покупая мне рыбные палочки и подарки на Рождество. А потом они погибли после автокатастрофы. Не в автокатастрофе, а после. Спустя несколько месяцев, проведенных на вытяжке, вся их кожа сморщилась и обгорела. Им не осталось ничего, кроме как кричать от боли. Деловитые медсестры с плотными плечами приходили к ним с губками для мытья, только чтобы поддерживать их жизнь и продлевать эту боль.

– Мне жаль, – сказал Стефан.

– Серьезно? – спросил Джейс.

Стефан подумал над этим и решил, что ему не жаль. Он сказал, что просто надеялся, что после этих слов Джейс сменит тему.

– Да, так мы всегда и делаем. Постоянно куда-то двигаемся. Я любил своих родителей – они научили меня любить их благодаря еде и физическим контактам. Мой разум развивался под гнетом любви. И знаете что? После того как они умерли, я плакал и все такое, но мне все равно пришлось разбираться, как платить за электричество, чтобы работал холодильник, и любовь уже не имела значения. А когда я сорвался с места и отправился в путь, люди задавали мне какие-то общие вопросы о родителях: «Где твои родители? Как ты оказался на улице?» Я был как выбитый зубец в шестерне большого механизма. Любви не стало, и я начал жить дальше. Теперь я уже даже не люблю своих родителей. Любовь проходит, как сыпь. – От последнего сравнения Стефану стало смешно.

– Смейся-смейся, парень, – сказал Джейс. Теперь он сидел опершись на один локоть, тогда как другой рукой тянулся к камню. – Виски, – попросил он.

Стефан наклонился и дал ему бутылку. Джейс отпил и нахмурился.

– Ну да ладно, хватит об этом. Забудьте о механизмах, в машинах сейчас совсем другая геометрия. Разве ты не видишь их в небе, когда смотришь вверх, щуришься и сосредотачиваешься на чакре? Темные щупальца в небе такие же темные, как и…

– Да, как конец вселенной, и это свистящий кальмар. Шика-а-арно, – протянула Мелисса. Стефан посмотрел на нее. У нее были тонкие волосы, гладкие после странствия по дороге и лесу. Она натянуто улыбнулась и погладила ногти больших пальцев. – О, вот и они, – сказала Мелисса уже тише. Она кивнула на заросли темных кустов. Если там что-то и двигалось или ползало, то Стефан этого не видел. Он часто многого не замечал. Джейс, кажется, тоже ничего не заметил, потому что он по-прежнему болтал о небесных щупальцах.

– Действительно, знаешь… – сказал Стефан, а потом затих. Он вытянул руки и немного ими помахал. Разговор Джейса опять превратился в несвязную болтовню.

– Да, – подтвердила Мелисса.

Шогготы просачивались на поляну, будто нефтяное пятно, покрытое пленкой, а затем вывернутое наизнанку и теперь скользящее вверх по холму. Казалось, это занимало у них много времени.

– Знаете, я втянулась в это очень давно, задолго до Миссисипи и Нью-Йорка. Когда все эти рассказы были не более чем намеками в общей истории. Хорошее было время. Я была еще ребенком. Пошла в торговый центр, сделала маникюр, выпила апельсиновый сок.

Стефан понял намек и пробежался вокруг камня, чтобы принести бутылку, лежавшую неподалеку от Джейса, обратно в пещеру. Мелисса подняла обе руки и растопырила пальцы, будто ей сейчас должны были передать ребенка. Она отпила, затем продолжила:

– Было просто хорошо от того, что есть что-то больше тебя в этом мире. Думать, что ты знаешь что-то, чего не знают другие. А теперь об этом все знают.

– Да, и большинство людей уже к этому привыкли. Мы не сошли с ума. Не стали безумнее, чем те, кто жил во время войны или эпидемии. Ну, не считая, наверное, Джейса. Кстати, ты в него влюблена?

– Не знаю. Вроде того. Глядя на него, я будто смотрю в зеркало. Тогда я думаю: «Так вот что было бы, если бы так и не повзрослела и не привыкла к тому, что нужно мыть посуду, даже несмотря на то что она потом снова станет грязной…»

В последнюю минуту Джейс умолк. Он перестал вертеться и болтать, а попытался убежать обратно в пещеру. Шоггот возник перед ним и накрыл его, будто волна. Стефан услышал хруст. Он посмотрел на Мелиссу, которая по-прежнему оставалась безразличной. Шогготы тащились по небольшой равнине на своих ложноножках, подступая все ближе.

– Виски кончился, – заметила она, но это было не так. Тогда она взяла бутылку, вставила горлышко в рот и опрокинула ее. Затем надула щеки, поднялась, взяла керосиновый фонарик, слегка повернула диск, чтобы вывести фитиль, оставив гореть только полоску оранжевого света.